Том 6 - Леся Українка
Киттельгаус. Да, но...
Снизу слытен глухой ропот.
Но все-таки... Знаете, эти люди так страшно скаидалят...
Дрейсигер. Перейдемте просто-напросто в другую комнату. Там нам никто не помешает.
Киттельгаус (качает головой). Я совершенно но в силах понять, что творится с этим народом. Я должеп отдать справедливость кандидату: до последнего времени по крайней мере я сам придерживался того мнения, что ткачи — скромная, терпеливая и покладистая порода людей. Разве вы не были такого же мпония о них, господин Дрейсигер?
Дрейсигер. Конечпо, они были людьми терпеливими и покладистыми! И вообщѳ были людьми благонрав-ными... и порядочными. Именно такими, по только ото было тогда, когда всякие там гумаппыо доброжолатоли но совали носа в их жизпь. А теперь ткачам ужо давно ста-раются растолковать, что опи живут в ужаспой нужде. Ну, посудите сами, сколько теперь всевозможных обществ и комитетов для борьбы с нуждой ткачей. И кто теперь их в этом разубедит? Теперь уж они пикого пе слуигают. Воркотне и ропоту конца нет. То это им но по вкусу, то другое. Теперь им только птичьего молока недостаот!
Внезапно доносится громкое «ура!», которое всо усиливаотся. Крц-чат многочислоншло голоса.
Киттельгаус. Ив конце концов из всей этой гу-манности вышло только то, что за одну ночь овцы буквально превратились в волков.
Дрейсигер. По правде сказать, господин пастор, если отпоситься к делу хладнокровпее, то можпо, пожалуй, усмотреть во всем ЭТОМ и свою хорошую сторону. Все эти происшествия, быть может, не останутся незаме-ченными в правительственных кругах. В конце концов в этих кругах придут-таки к убеждепию, что дело так дальше идти не может, что нужно припять решитолыіые меры для спасения нашей отечественной промьішлешюсти от окончательной гибели.
Киттельгаус. Да, но чем же объясняется этот страшный упадок? Растолкуйте мне, пожалуйста!
Дрейсигер. Иностранцы отгородились от пас все-возможными пошлипами. Болыпипство заграпичпых рын-ков для пас совершеппо закрыты, а виутри страны мы, промышленники, должны конкурировать друг с другом не на жизнь, а на смерть, потому что мы беззащитны, со-вершенно беззащитны!
Пфейфер (входит. Он сильно запыхался и едва держится на ногах от волнения). Господин Дрейсигер, господин Дрейсигер!
Дрейсигер (уже в дверях зали, оборачивается с досадой). Ну, что там еще такое случилось, Пфейфер?
Пфейфер. Нет-нет, дайте мне придти в себя.
Дрейсигер. В чем же дело?
Киттельгаус. Ведь вы нас серьезно пугаете. Говорите же, в чем дело?
Пфейфер (все еще вне себя). Нет, дайте мне опом-ниться! Нет, это черт знает, что такое! Черт знает... И да-же начальство... ну, им не поздоровится!
Дрейсигер. Черт вас побери, наконец! Да что с вами такое? Кто-нибудь сломал себе шею, что ли?
Пфейфер (чуть не плачет от страха, кричит испу-ганно). Опи освободили Морица Иегера, прогнали исправ-ника и жандарма. Боже мой, боже мой!
Дрейсигер. Пфейфер, да вы, кажетея, рсхиулись!
Киттельгаус. Ведь это революция!
Пфейфер (сидя на стуле, дрожа всем телом, говорит жалобним голосом). Господин Дрейсигер. Дело при-нимает очень серьезный оборот!.. Серьезпый оборот! Господин Дрейсигер!
Дрейсигер. Ну так какой же прок от полиции?
Пфейфер. Господин Дрейсигер, дело очепь серьезпо.
Дрейсигер. Да замолчите же вы, Пфейфер, черт вас возьми!
Фрау Дрейсигер (выходит из залы вместе с па-сторшей). Ведь это наконец возмутительпо, Вильгельм. Весь вечер нам испортили! Вот видишь, теперь фрау Киттельгаус говорит, что ей очепь бы хотслось уйти домой!
Киттельгаус. Дорогая, почтеппсйшая фрау Дрейсигер, сегодня, может быть, действителыю было бы самоо лучшее...
Фрау Др е й с и г о р. Послушай, Вильгельм, ведь должен же ты наконец вмешаться!
Дрейсигер. А не хочешь ли сама поговорить с ними? Ну-ка, попробуй, поговори! (Останавливается перед пастором и говорит в волнении.) Что я — тиран? Что я — живодер, что ли?
Кучер Иогап (входит). Барьшя, пока что, а я лошадей заложил! Господип кандидат уже посадил п коляску ваших деток, Жоржипьку и Карлушу. Коли что слу-чится неладное, мы сейчас же и тропемся.
Фрау Дрейсигер. А что же может случиться?
И о г а н. Да я уж, право, не знаю... надо полагать, что-нибудь случится... ведь их все прибывает. Они ведь уж прогнали и исправника, и жандарма.
Пфейфер. Дело принимает ссрьезпый оборот! Уве-ряю вас, господип Дрейсигер!
Фрау Дрейсигер (все больше и больше испугайно.) Да что же это такое будет? И чого только пужно этим людям? Ведь не могут же отти на нас паброситься, Иоган?
И о г а н. Среди них єсть пастоящио псы, барьтші!
Пфейфер. Плохо дело, дажс очетіь плохо!
Дрейсигер. Молчать, осел! Все ли двери па замках?
Киттельгаус. Позвольте мпе, позвольте мне... Я принял одно решение... Позвольте же мне. (Обращается к Погану.) Что же, собственно, требуют эти люди?
Иоган (в смущении). Да вот чтобы им увсличили плату за работу. Этакое ведь дурачье, право!
Киттельгаус. Хорошо, прекрасно. Я нтлйду к ним и исполшо свой долг. Я ссрьезно поговорю с этими людьми.
Иоган. Господин пастор, господин пастор, не надо бы этого делать! Только слова напрасно тратить будете.
Киттельгаус. Дорогой господин Дрейсигер, еще одно словечко. Я бы вас просил, поставьте людей около дверей и пусть они запрут двери на замок, как только я выйду.
Фрау Киттельгаус. Ах, неужели ты правда хочешь, Иосиф?
Киттельгаус. Да, я хочу. Я решился. Я зпаю, что я делаю. Не беспокойся: господь защитит меня.
Фрау Киттельгаус жмет ему руку, потом отходит и утирает глаза.
Киттельгаус. (В то время, как он говорит, внизу доносится беспрерывный гул большой толпы.) Я сде-лаю вид... я сделаю вид, как будто я спокойно йду до-мой. Я посмотрю, насколько им моє звание... насколько эти люди меня еще уважают... Я хочу посмотреть... (Он берет шляпу и палку.) Ну, вперед, с богом. (Уходит, за ним Дрейсигер, Пфейфер и Иоган.)
Фрау Киттельгаус. Милая фрау Дрейсигер (она обнимает ее и планет у нее на плече), только бы с ним не случилось несчастья...
Фрау Дрейсигер (поглощенная своей думой). Я и сама не знаю, фрау Киттельгаус, но мне кажется... Я сама не знаю, но со мной делается что-то странное. Все это мне кажется просто
