Том 6 - Леся Українка

Бабушка Баумерт. Вот то-то и єсть, девушки! Где это он, правда, застрял?

Б е р т а. Только ты, мама, ради бога, не тревожься.

Бабушка Баумерт. Да как тут не тревожиться?

Эмма продолжает ткать.

Б е р т а. Постой-ка, Эмма.

Э м м а. Что такое?

Б е р т а. Мне показалось, что кто-то идет.

Э м м а. Надо полагать, что это возвращается домой Анзорге.

Входит Фриц, маленький мальчик лет чѳтырех, босой и в лох-мотьях. Горько плачет,

Ф р и ц. Мама, я єсть хочу.

Э м м а. Подожди, Фриц, подожди немножко. Сейчас придет дедушка. Он прияесет нам хлеба и кофе.

Фриц. Мне так єсть хочется, мама!

Э м м а. Ведь я же тебе говорю: будь умницей. Он сейчас придет и принесет нам вкусного хлебца и кофейку. А вечером, после работы, мама возьмет картофельную ше-луху, снесет ее мужику, а тот даст ей за это хорошей сы-воротки для моего мальчика.

Фриц. А куда же пошел дедушка?

Э м м а. Дедушка у фабриканта, Фриц, сдает ему ра-боту.

Фриц. У фабриканта?

Э м м а. Да-да, Фриц, у Дрейсигера в Петерсвальде 5.

Фриц. Там дадут дедушке хлебца?

Э м м а. Да-да, фабрикант даст дедушке денег, и дедушка купит на них хлеба.

Фриц. Фабрикант даст дедушке много денег?

Э м м а (раздражается). Будет тебе болтать, замолчи.

Она и Берта продолжают работу, ііо немиого погодя снова бро-

сают ее.

Берта. Поди, Август, скажи Анзорге, чтобы он дал нам свету.

Август уходит, за ним уходит и Фриц.

Бабушка Баумерт (вскрикивает от овладев-шего ею ребяческого страха). Ох, детки, детки, где же это отец-то ваш?

Берта. Надо полагать, он зашел к Гауфу.

Бабушка Баумерт. Только бы он в кабак не заходил!

Э м м а. Что ты говоришь, мама, разве наш отец из таких?

Бабушка Баумерт (вне себя от множества нахлинувших на нее опасений). Ну-ну-ну, скажи же мне, пожалуйста, что же теперь будет, если он... если он... придет домой... если он все пропьет, а домой-то не принесет ничего? В доме ни крупинки соли, ни корки хлеба... Надо бы хоть одну вязанку дров...

Берта. Да успокойся же, мама. Теперь ночи лунные. Мы пойдем в лес, возьмем с собой Августа и принесем связку хвороста.

Бабушка Баумерт. А лесник вас тут же и сло-вит.

Анзорге (старий ткач, очень високий и крепкий, весь обросший волосами. Чтоби пройти через дверь, он должен низко наклоняться. Он просовывает в дверь голову и верхнюю часть туловища и говорит). Вам чего?

Берта. Хоть бы вы засветили нам огонька.

Анзорге (вполголоса, как говорят в присутствии вольних). Ведь еще светло.

Бабушка Баумерт. Этого еще недоставало, что-бы ты заставлял нас сидеть в темноте!

Анзорге. Нужно же мне и свою выгоду соблюдать, о своей выгоде позаботиться. (Исчезает в двери.)

Берта. Ишь, какой скупой!

Э м м а. А мы вот и сиди в темноте и дожидайся, ког-да ему заблагорассудится дать нам огонька.

Фрау Гейнрихfвходит. Это тридцатилетняя бере-менная женщина. На ее усталом лице виражение мучи-тельной заботы и напряженного беспокойства). Добрый вечер.

Бабушка Баумерт. Ну, что скажешь хорошень-кого?

Фрау Гейнрих (хромает). Да вот ногу попортило осколком.

Берта. А ну-ка садись, я попробую помочь твоєму горю.

Фрау Гейнрих садится, Берта становится перед ней на колеии и возится с ее ногой.

Бабушка Баумерт. Ну, что у вас дома?

Фрау Гейн рих (в пориве отчаяния). Ах, божѳ мой, что дома? Да то, что так дальше жить-то невозмож-ноі (Молча плачет, не будучи в силах сдержать слези.) Хоть бы бог-то пад пами сжалился и взял бы нас к себе. Для нашего брата это было бы самое лучшее! (Не владея собой, викрикивает сквозь слезьі.) Дети-то, дети мои бед-няжки — ведь они с голоду помирают! (Ридает.) Уж я не знаю, что мне и делать! И чего я не пробовала, чего не выдумывала! Ты тут хоть лопни, хоть мечись, как угоре-лая, пока с ног не свалишься. Я уж и так еле жива от усталости, а все толку нет и, что ни делай, все лучше не живется. Накорми-ка девять голодных ртов! Чем прика-жете кормить их, чем? Вот, например, вчера вечером был у меня ломоть хлеба — так ведь этого ломтя на двух самих маленьких не хватило бы. Я не знала, кому его и сунуть. Все девять человек стояли и кричали: «Мне, мама, мне! Мне, мамочка, мне!» Теперь я, слава богу, еще на ногах. А что то будет, когда я слягу? Последшою картош-ку, и ту у нас водой унесло. Теперь нам уж вовсе жевать нечего.

Берта в это время вьшула осколок из ноги фрау Гойнрих и промила рану.

Берта. Теперь мы завяжем ногу тряпочкой. Эмма, нет ли тряпочки-то?

Бабушка Баумерт. И нам ведь не лучше живется.

Фрау Гейнрих. У тебя все-таки єсть дочери, у те-бя єсть муж-работник, а с моим на прошлой неделе опять был припадок. Уж его трясло-трясло, уж его колотило-ко-лотило, да так, что я не знала, куда и деваться. И после каждого такого припадка он целую неделю лежит в постели.

Бабушка Баумерт. И мой теперь не лучше твое-го. Он тоже начинает раскисать. Ему что-то схватило грудь, да уж очень разломило спину. И истратились мы прямо до последнего гроша. Если он сегодня не принесет денег, я не знаю, что с нами и будет.

Э м м а. Поверишь ли, мы уже до того дошли... Отец Амишку с собой взял. Пришлось его зарезать: надо ведь хоть чем-нибудь живот набить.

Фрау Гейнрих. Не найдется ли у вас хоть горсточки муки?

Бабушка Баумерт. Ох, ничего у нас пет, даже крупинки соли в доме не осталось.

Фрау Гейнрих. Тогда уж я и не знаю! (Подни-маетсЯу стоит в тяжелом раздумье.) Я, право, уж и не знаю, не знаю, что мне и делать. (Выкрикивает в отчая-нии и ужасе.) Я бы рада и свиному корму. Не могу же я вернуться домой с пустими руками. Ведь это пикак не-возможно. Да, простит меня бог. Уж теперь мпе пичего другого не остается! (Быстро уходит, хромая на левую ногу.)

Бабушка Баумерт (кричит ей вслед). Эй, милая, не наделай глупостей.

Берта* Да ничего она с собой не сделает. Вот что видумала!

Эмма. Ведь она всегда так говорит. (Садится за тка-цкий станок и работает некоторое время.)

Август