Том 8 - Леся Українка

Но это оказалось так сложно! «Сво-бодная любовь», если под этим разумелось уничтожение брака, ставила женщину в положениѳ изолированной личности, обусловливала материальную самостоятельность, следовательно, выдвигала целую массу трудно разреши-мых вопросов. От этой идеи пришлось отказаться. Тогда «свободную любовь» попробовали свести к понятию «сво-бодного брака», но это требовало освобождения незамуж-ней женщины от деспотизма семьи, иначе первое условие свободного брака — свободный выбор мужа — было не-достижимо. Это тоже было очень сложно, и вопрос еще раз упростили, сведя его к вопросу о свободе развода или свободе адюльтера. Защитником, хотя и не вполне откры-тым, адюльтера явился Бальзак, поставивший на пьедес-тал светскую женщину. Защитником свободы развода явился Дюма-сьш *, которого прозвали «другом женщин», хотя это был далеко не лучший из друзей. Он не выдер-живает сравнения с Миллем * и его главным вдохновите-лем. Дюма всегда имел в виду исключительно француз-скую женщину и боролся не столько против нравов, сколько против отдельных статей наполеоновского кодек-са, что, правда, придавало его проповеди большую конкретності», но зато значительно суживало горизонты и приводило к странным выводам как читателей, так и самого автора, например, что если бы измеиить несколько статей в законе о разводе, то уничтожились бы все пре-ступления, имеющие причиной супружескую неверность. Такие выводы только компрометировали самый вопрос, который, впрочем, был поставлен у Дюма далеко не так прямо и широко, как, например, в памфлетах Мильтона * XVII ст., где достаточной причиной для развода признает-ся «несходство характеров».

В своей книге «Женщины-убийцы и женщины-избира-тельницы», замечательной в том отношении, что в ней с большим для того времени мужеством поставлен вопрос о политических правах женщин, Дюма требует для женщин права на политику и науку, уверяя, что тогда им не будет никакой надобности совершать убийства: раз они будут вотировать законы, то, конечно, будут под-чиняться им. Право женщины на науку сам Дюма при-знавал, некоторым образом, «скрепя сердце», как своего рода «право старых дев». «Всем известно,— говорит он,— что женщины никоим образом не интересуются ремеслом мужчин... Между Кризалем, который не хочет ее знать, и Дон-Жуаном, которого она сама отвергла, женщина решилась удовольствоваться сама собой и самостоятель-но взять приступом ѣысокую область науки и филосо-фии». Вообще он объясняет стремление женщины К ВЫС-шей духовной жизни желанием сделать «отместку» мужчинам (une revanche), не предполагая возможности простого стремления человеческого существа к развитию своих умственных сил без всякой задней мысли. Он за-ставляет говорить своих женщин так (обращаясь к мужчинам) : «Или дайте нам то, что природа требует для нас,— любовь, уважение, покровительство, правильную семью,— или дайте нам то, что вы сохранили только для себя,— свободу». Такой антитезой любви, уважения и пр.

или свободы «друг женщин» решительно проваливал дело своих друзей...

Из всех многочислѳнных сочинений Дюма осталась наиболее популярной до наших дней драма «Дама с ка-мелиями», апофеоз куртизанки,— это очень знамена-тельно.

После Дюма женский вопрос во французской литературе опять заглох или остался только в виде вопроса об адюльтере, который очень разрабатывался всеми писа-телями от Бальзака до Бурже * включительно, причем принимался в большинстве случаев как явление «само по себе» имеющее чисто психологический интерес, но не связанное ни с какими общественными условиями. Один Флобер в своей «Madame Воѵагу» посмотрел шире на этот вопрос и поставил явление адюльтера в связь с об-щим укладом буржуазной жизни (такая постановка стоила ему, как известно, судебного процесса), но его последователи — натуралисты — не сумели дать доста-точного развития его мысли или сделать из нее последо-вательный вывод.

Вообще женский вопрос во французской беллетристи-ке за последние ЗО лет не подвинулоя ни на шаг, если не считать самых последних двух-трех лет. Натуралисты оставались при старых симпатиях: куртизанка или артистка, наконец, скромная и домовитая хозяйка, а если женщина выходила из рамки таких идеалов, то ей кричали «назад!», как во Бремена Мольера. Психологи или довольствовались существующим порядком вещей, как Бурже, или с отчаянием или отвращением всматривались в ужасную действительность, не видя никакого выхода, как Мопассан. Декаденты школы Бодлера продолжали все ту же старую игру: с пьедестал а в грязь, из грязи на пьедестал...

Тем временем, именно за эти последние тридцать лет, литература о женщине и сама женщина значительно прогрессировали в других странах.

Дальше всех пошла в этом направлений Россия, где женский вопрос считается теоретически решенным, да и практически женщина там пользуется гораздо большей материальной и нравственной независимостью, чем в За-падной Европе, что сразу бросается в глаза даже поверх-ностному наблюдателю и лучше всего чувствуется самой русской женщиной, когда ей приходится попадать в за-падноевропейскую обстановку.

В Англии этот вопрос ставится и решается, быть мо-жет, не так широко, как в России, но зато принимает более конкретные, определенные очертания: там выраба-тывается тип интеллигентной женщины-работницы, не всегда отличающейся широтой взглядов, но всегда твер-дой в выработанных принципах и сильной в борьбе за существование. Этот тип противники окрестили презри-тельной кличкой «третий пол», благодаря тому еще зна-чительно ненормальному положенню, которое занимает такая женщина новейшей формации среди женщин и мужчин старого закала. Увлечение женским вопросом, так сильно отразившееся в произведениях духовных преемниц Джорж Элиот * — миссис Олифант * и Хамф-ри У орд * (достаточно популярних в России, благодаря переводам) — в последнее время очень остыло. Очевидно, этот вопрос для Англии уже в значительной степени является решенным, наиболее еще сохраняет интерес один из его пунктов — роль женщины в политической жизни страны. На эту тему написан лучший из романов

миссис Хамфри Уорд «Марчелла», известный русской

публике по нескольким переводам в периодических изда-ниях.

Наконец, в скандинавских странах женский вопрос особенно сильно овладевает умами, главным образом, благодаря влиянию Ибсена и Бьернстьерна *. С тех пор, как Брандес * «открыл» этих писателей для остальной Европы, слава их распространилась повсюду и, наконец, дошла до Франции, где к тому времени был уже «открит» русский роман Тургедева, Достоевского и Толстого, благодаря группе ученых и критиков, а главным образом

работе М. де Рогюэ * («Le roman russe»). Так в своє

время был «открыт» английский роман для Франции Тэ-ном. Мода на иностранные литературы охватила Фран-цию и вызвала целый ряд переводов, а также оригиналь-ных французских произведений на теми из иностранной жизни. Кажднй писатель, не желающий отстать от века, старался вводить в свой романи и драми хоть