Том 8 - Леся Українка
Дайте мне серп, и лопату, и грабли,
Солнца ведь я не боюсь,
Я оживаю под жгучими ласками,
В поле, к работе стремлюсь...
Потом, вспоминая удрученный недугами и собствен-ными предрассудками привилегированный мир, говорит:
В поле бы всех этих нервных, расслабленных, Стонущих, жалких людей,
Желчных от праздности, сплином измученных, Бедных, нарядных теней.
Тут как бы слышится намек на героев д’Аннунцио с их больными душами. Впрочем, больные души не всегда вызывают у плебейки Ады Негри только презрение или сожаление,— интересно, что Мария Башкирцева *, без сомнения, более близкая по духу к д’Аннунцио, чем к Аде Негри, произвела большое впечатление на нашу поэтессу. Стихотворение, посвященное памяти Марии Башкирцевой (A Marie Bachkirtzeff), принадлежит к ран-нему периоду творчества Ады Негри, и как-то странно читать среди пламенных, полных классовой ненависти и презрения стихотворений такое обращение к этой «бело-курой славянке с царственной красотой»:
Поработил меия пзменчивый твой взгляд,
Он в сердце мне, я чувствую, влпвает Смертельный, тонкий яд.
Но этот «тонкий яд» если и оставил следы, то только в личной лирике Ады Негри (к которой мы более не будем возвращаться), в стихотворениях же на более широ-кие темы влияние его не заметно. Во всяком случае, не это влияние довело Аду Негри до более толерантного от-ношения к своим врагам.
В то время, когда написано было только что цитиро-ванное стихотворение, не было еще п признаков поворо-та мысли у Ады Негри в зту сторону. Тогда еще мысль поэтессы была всецело поглощена непосредственными впечатлениями окружающей среды, в которых она даже не всегда успевала разобраться. Ее преследовали карти-ны горя, нищеты, видения массовых бедствий и отдель-ных, но наводящих на страшные обобщения катастроф. Такова, например, свободная от всяких комментариев и лирических отступлений картина:
Кружатся приводы, машины грохочу т,
Ткачп ни на миг от станков не встатот И восело песни потот.
Но вдруг раздирающий крик раздается,
Бсзумпый, ужасный, врывается в дверь,—
Так воет подстрелекный зверь.
Работиицу ранили зубья машины,—
Несчастпая! Кровь в ее русой косе!
Рука ее там, в колесе...
...Кружатся приводы, машипы грохочут,
Как прежде, ткачи от станков не встают,
Но только уже не поют.
На лицах их слезы сливаются с потом;
Шум мотора думам иечальным вторит,
Как будто слова говорит.
Усталым глазам так чудится призрак:
Несчастная с кровыо на русой косе,
И эта рука в колесе...18
В своих стихотворениях Ада Негри дает нам целую галерею подобкых карній и целую коллекцию портре-тов, типов и силуэтоз из рабочей среды, причем редко воздерживается от комментариев, как в вышеприведен-ном стихотворении. Она заявляет о своей классовой, род-ственной связи с мальчиком-пролетарием; от имени изголодавшейся самоуфийцы проклинает равнодушных зрителей ее гибели; рассказывая о гибели рудокопа в тре-щине запущенной шахты, напоминает его собратьям, что та же участь, быть может, и их ожидает, что они не дол-жны беззаботно переступать через трупы погибших, как дети через могилы умерших. Изредка являются светлые картины любвн и материнской нежности, которые не-сколько смягчают мрачный колорит народной жизни, но эти картины наводят на поэтессу не менее серьезные думы. Она рисует, например, образ матери, полной са-мопожертвования, которая выбивается из сил, чтобы только сын ее имел досуг для науки и поэзии, но зато сын этот должен помнить, ценою каких жертв он всту-пил на путь славы, он должен стать защитником и невцом «нищих, униженных, погибших в неравном бою»:
Сражаться должен ты пером и словом: Виднеются вдали в сияньѳ новом Неведомых вершин кряжи.
На них ты дряхлому столетью укажи2.
Эту миссию Ада Негри принимает на себя вначале инстинктивно, потом вполне сознательно. Она сопровож-дает свой картины все более и болсе сильными лириче-скими аккордами, мысль ее все чаще обращается к ви-деньям будущего, является анализ, а вместе с ним сом-ненья, мучительное искание истины. Эту эволюцию ее чувства и мысЛи мы не можем проследить шаг за шагом, так как неизвестен хронологический порядок произ-ведений Ады Негри в каждом из ее двух сборников. Поэтому возьмем наиболее яркие мотивы из ее второго сборника «Tempeste», принадлежащего именно к перио-ду вполне сознательного творчества. Тут Ада Негри обращается к более широким явленням, и простые чувства жалости к «побежденным», ненависти к «победителям» и классовой солидарности с ближайшей средой сменяют-ся более сложными. Мысль об ответственности отдель-ной личности за массовые бедствия и несправедливость борется с мыслью о каком-то высшем законе, управляю-щем как массами, так и личностями. И та и другая мысль возникает под впечатлением ярких, поражающих явлений, как, например, явление безработицы. «Оборва-нец высокий, стройный, смуглый, сложен, как Геркулес», ходит от дома к дому, умоляя о работе, как о милостыне, и везде встречает то резкий, то смущенный ответ: «Нет для тебя работы».
И я, бледнея, голову склонпла,
Пробормотав: «Прости!»
Неправда всех времен меня душила,
Раскаянье и стыд я ощутила,
Как тяжкий камень на моей груди 1.
Ей кажется, что подобное же чувство должео быть доступно и другим, как бы ни погрязли они в эксплуа-таторском равнодушии. После страшной картины пожа-ра в шахте она восклидает:
Да здравствует пожар! Разбудпт он Счастливцев жизнерадостных: стряхните Любовные мечты, блаженный сон,
Из залы пиршества уйдите!
Бледнея и дрожа от страха и стыда,
Склоните головы, страшась проклятья.
Там, в яме огненной, среди труда Погибли люди — ваши братья! 1
Стачка пробуждает у поэтѳссы мѳчты о близкой бескровной победе армии труда, но в заключительном стихотворении «Конец стачки» чувствуется холодное веяние какой-то непобедимой, роковой силы:
Толпа рабочих, бледных и больных,
Измученных борьбой, бессопицей и горем,
Сошлась. И вот один с отчаяньем сказал:
«К чему? Ведь смерти не поборем...»
Другой сказал: «Мне жаль моих детей».
А третий говорит: «Жена моя в больнице».
Вдруг ужас ледяной над всеми пролетел Подобно черной хищной птице.
Тут молодой силач один вспылил:
«Нет, братцы! Ни за что! Им уступать не надо!
Все до последнего держаться мы должны.
Мы тоже люди, а не стадо!»
...Толпа рабочих, бледных и больных,
Измучилась борьбой, бессоницей и горем...
Молчали все они, но думали одно:
«К чему?.. Ведь смерти не поборем...»
И вот угрюмые оборванцы пошли,
Как тени, подавив рыданья униженья,
И за работу все на фабрике взялись Опять... Когда ж конец мученья?
Все эти картины горя и нищеты вызывают у поэтес-сы предчувствие
