Українське письменство - Микола Зеров

На всякий случай вот тебе справка. Всего с острова я написал тебе 8 писем (в июне одно, в июле — 2, в августе — 2, в сентябре — 2, в октябре — 1). Настоящее по счету девятое, опаздывает оно на 5—6 дней против обещанного срока, в ноябре, надеюсь, не запоздаю (первое пошлю тебе числа 5, второе — 20-го). Из всего, посланного мне, не получил я одной лишь заказной бандероли, о которой писал мне папа. Твои письма получаю аккуратно — вот тебе их даты, не считая сентябрьских — 5.VI, 28.VI, 3.VII, 24.VII, 29.VII, 13.VIII. Переводы получены все, а теперь в них надобности нет: ленинградские деньги получены, и с твоим последним переводом их мне хватит на 5 месяцев.

Теперь отвечаю на твои вопросы, начиная с первого сентябрьского письма.

Очень жаль, что на московской книжке у меня оказалось только 8 рублей.

Каким образом это случилось, не понимаю. Издательство уведомило меня через Валентина Фердинандовича, что деньги, около 350 руб., переведены — было это числа 24 апреля 35 г. Но — довольно об этом. Кто не знает наших издательств? Нужно ли мне теплое белье? Думаю, нет. Никогда я его не носил, а здесь климат не многим суровей, а может быть, и вовсе не суровей — московского. Постель у меня есть, подушкой я доволен, простынь у меня две (больше и не надо). Одеяло ватное было бы очень кстати, мое дорожное, баевое, поистрепалось малость, да и пальто не следовало бы трепать понапрасну. Но как ты пришлешь его? Оно ведь тяжелое. Кстати был бы джемпер — но только при одном условии: если бы у тебя нашлось время выстирать и починить мой старый. Новый не нужен.

На письмо от 20.ІХ ответ один, он написан весь на первой странице, это справка моя обо всем посланном тебе и от тебя полученном.

Остается последнее письмо от 25-го сентября. Фотографии очень хороши. Несмотря на оградку и все, что ты сделала, я узнал и вишенку, и соседнюю скамейку, и всю окрестность. Очень жаль, что при случае не снялась ты сама хотя бы на одной из карточек, это дало бы возможность судить о высоте решетки и масштабе всего снимка. Деньги от Роскошного не приходят, вероятно, потому, что он и не знает о них, — это должна бы прислать его жена, они взяты были у меня во время его болезни. О Леночке мне писал подробно папа, и все семейные дела я теперь представляю довольно отчетливо. Маме надо было бы написать к 21 ноября (по старому), поздравить, да не знаю, как я отсюда смогу все рассчитать. За сведения о Галочке, Анюте и Иване Петровиче спасибо. Кланяйся и им, и Рите непременно.

О себе писать мне почти нечего. По-прежнему читаю, по-прежнему работаю. Недавно перечитал Полонского в издании «Библиотеки поэта» и Тирсо де Молина в издании «Academia». Великолепный автор — очень изящна «Благочестивая Марта», недурен, хотя усложнен без надобности «Хиль — зеленые штаны», «Дон Жуан» понравился меньше, но для историко-литературного сердца все-таки очень приятно прочесть первую обработку легенды, ознакомиться с первоисточником (хотя бы в переводе).

«Энеидой» давно не занимаюсь. Рука не поднимается. Все жду от тебя сообщения, какие у тебя имеются из моих рукописных работ. Вот когда я узнаю, что ты получила все четыре песни «Энеиды» и «Бориса Годунова» — дело пойдет иначе. Английский язык я возобновил, и нравится он мне по-прежнему. За зиму думаю выполнить вторую часть своей английской программы и приступить по-настоящему к переводу Шекспира, в первую очередь «Зимней сказки», конечно.

Идет зима, будут длинные ночи, спокойные вечера — время найдется. У нас здесь захолодало числа 28 сентября, затем на несколько дней выпал было снег, теперь опять все стаяло, стоит осенняя погода, даже не все листья облетели на тополях. Вообще море тепло отдает медленно, исподволь.

На завтра остается последняя часть письма — деловая, самая трудная. Напишу завтра утречком на свежую голову. Пока — спокойной ночи.

Утром.

Самое главное из дел — это, конечно, зимние посылки, которые должны поддержать меня в смысле питания, когда прекратится навигация. Почта зимой прекрасно приходит по воздуху, но посылки получаются чрезвычайно редко, так, по крайней мере, говорят люди опытные. Адрес ты знаешь — ничего более точного не надо. И много присылать мне не надо тоже. Нужен чай, немного сахару, мою месячную норму ты знаешь — теперь можешь ее даже уменьшить, сухарей тоже, пожалуй, не надо. Пришли жиров (сала, может быть, маргарина, если это дешевле, не знаю, какие сейчас у вас рыночные цены) и каких-нибудь круп (гречневых, пшена, что дешевле). Может быть, макарон или гороха. Впрочем, я писал об этом и тебе, и папе.

Ветчины, колбасы, дорогих конфект не присылай, не вводи себя в лишние расходы. Какую присылать махорку, ты уже знаешь, — твой последний подарок — лубенский вергун, это самое изысканное, что можно курить вообще. А я курю немного, и твоя порция для меня вполне достаточна.

Карандашей не надо. А за бумагу я буду тебе чрезвычайно благодарен, и за всякую — за папиросную, за писчую — ты как-то прислала мне чудесных две тетради («для нотаток»). Они уже исписаны до последнего листочка. Перья нужны тоже — десятком № 86 ты подкрепила сильно мой оскудевший запас — но 86 № дерет и служит недолго. А вот есть перья «СССР» самого простого рисунка из серой стали, без «тяпочек», а главное, пишут