Українське письменство - Микола Зеров
О том, что свидание наше не состоялось, особенно не грусти. Виделись мы не так уж давно — в конце апреля. Время терпит, и не беда, если встретимся (если будем живы) следующим летом. Заявление подадим в Москву, зимою, — в ГУЛАГ (ты со своей стороны, я со своей). А там и съедемся в Кеми. Хорошо, если бы ты смогла приблизительно узнать, во что такое путешествие обходится. В Кеми живут на Морсплаве, верстах в 12 от станции, верстах в 9 от города, где железнодорожная ветка подходит к порту. Комнату получить не трудно — по-видимому, все налажено.
Пока кончаю. Поздно. Двенадцатый час в начале. Завтра допишу с утра. Будь здорова, милая.
Коля
P.S. 18, утром.
Ну вот, все в порядке. Сегодня — опять осеннее утро, идет дождик, ветер с севера, с Беломорского горла, но тепло, как в Киеве в эту пору. На дворе — можно ходить без пальто и шляпы. Тучи редеют, и день может быть еще очень хорош. Здесь у нас климат морской, и погода меняется быстро.
В прошлом письме я просил тебя выслать бритвенные ножи. Бритвенный прибор, безопасный (если только он у тебя еще сохранился) можешь к ним добавить и вложить в следующую посылку.
А теперь — будь здорова, — очень меня радует, что ты держишься и бодра, хотя, право, трудно мне представить, откуда у тебя эти запасы энергии.
Кланяйся Рите, Тамарочке, если видишь ее хоть изредка, Маше (кстати, как Ирочка, перебесилась уже, или еще капризничает), Анюте. Как в Киеве? Запаслась ли дровами на зиму и вообще, как твой быт? Много ли работаешь, или же твоя двойная нагрузка уже кончилась? Пиши, насколько можешь, подробно. Целую крепко, крепко.
Твой Коля
Следующее письмо пошлю 1 октября.
13
Ст. Кемь, Мурманской ж. д.
8 отд. ББК
30 сентября 1936 г.
Дорогой Соничек,
Пишу тебе в день твоего именинного праздника, поздравляю тебя, желаю тебе здоровья, бодрости и удачи во всем, что захочешь предпринять. Еще в прошлом письме, дней десять тому назад, хотел я это сделать, но отсюда трудно рассчитать время. Все равно не было уверенности, что ты получишь мою весточку как раз к 30-му. Итак, получай ее с сегодняшней датой и не думай, что я забыл о твоем дне.
Пишу тебе сегодня в грустном настроении. Вот уже третий день у нас осень. Правда, дождей нет, тихо, и море лежит серое и ровное, как зеркало, но дни убывают страшно быстро, сразу похолодало, а вчера утром был настоящий заморозок. Не сегодня-завтра померзнут цветы в клумбах, наступят короткие дни, как у нас в декабре, и можно будет ожидать северных сияний.
Физическое состояние мое неплохо. Фурункулез прошел, по-видимому, окончательно. Нервы, как правило, в порядке — ни брому, ни валерьянки я не вижу давно, с самого своего приезда сюда, и сердце не дает себя чувствовать. Только позавчера почему-то плохо спалось, снился Котик, и вчера целый день болела голова.
Работаю я по-прежнему, много читаю, аккуратно слежу за литературными журналами и книжными новостями. Журналов здесь много, а за новостями можно следить по сводным каталогам и книжной летописи. Конечно, многих книг я не вижу. Не видел пушкинского тома (16—18) «Литературного наследства», «Курса новой западной литературы» Шиллера, ни новых томов «Литературной Энциклопедии», ни бальмонтовского перевода «Барсовой шкуры». Зато прочел горациевские оды в переводе Шатерникова, несколько журнальных повестей, «Наши знакомые» Юрия Германа. Шатерниковский перевод Горация не понравился (правду сказать, у меня выходило лучше), а «Наши знакомые» прочитал не без удовольствия. Хорошо — только чересчур сладко к концу. Если у тебя будет время — достань и прочти: тебе должно понравиться.
Английским языком я начал заниматься снова (по самоучителю, тому самому, какой был у меня в Москве) — повторяю грамматику и доучиваю неправильные глаголы. «Энеида» же так и остановилась на половине одиннадцатой книги. Не работается. Все жду от тебя известий о «Борисе Годунове» и первых четырех переведенных в Киеве песнях. Если IX песня потеряна, не беда. А вот если пропадут первые, я их в таком виде не восстановлю,
