Українське письменство - Микола Зеров

О питании я забочусь. Подкупаю кислое молоко, иногда сыр. Сахару и сала, присылаемого тобою, мне хватает приблизительно на месяц. Сухари у меня еще остаются — той порции, что ты прислала, мне хватит числа до 20 августа. Кроме того, я пью рыбий жир, принимаю железо с фитином, стрихнин — и надеюсь, что с фурункулезом я справлюсь.

Писал ли я тебе, что мне здесь делали инъекцию? Переливали кровь из вены в другую вену. Это считается самым радикальным средством против фурункулеза. На днях я, верно, попрошу сделать мне эту операцийку вторично. Она очень легко переносится, и если ее раза три-четыре повторить, может дать прекрасные результаты.

Неприятно, конечно, что я все еще сижу у тебя на шее, но что делать? Я сам не знаю, как из этого положения выйти.

Относительно свиданий я тебе еще буду писать. Расспрошу обо всех обстоятельствах самым подробным образом. Лагерный мой стаж считается с 16 мая 1936 г. Летом 1937 г. мы сможем уже видется — но как? сколько времени? и стоит ли просить о свидании беглого типа? — все это вопросы, которые надо обсудить и выяснить самым подробным образом. Думаю, что я их коснусь в следующих письмах. А ближайшее письмо я тебе пошлю не позже 15 августа.

Кстати, я совершенно потерял счет моим письмам, отправленным тебе отсюда. Помню, писал тебе в июне раз (6.VI), в июле два (3.VII и 16.VII), сейчас пишу первое августовское. Если июньское было 7-м по счету, то настоящее будет 10-м.,

Главное же, пиши о себе: как тебе служится, как работается, как твое здоровье? Как растет Галочка? Маринка? С кем видишься из своих друзей? Мне так хочется хоть иногда почувствовать тебя на расстоянии. Как папа? Что тебе пишут из дому, и прочее, и прочее.

Будь здорова, милая. Целую крепко.

                                                                             Коля

Здесь до июля месяца получались «Вісті» — и я правильно следил за переводом Максимовым из «Евгения Онегина». Кое-что нравилось, а кое-что нет. Все кажется мне, что он поторопился и многое у него, если бы приналег по-настоящему, могло быть бы гораздо лучше.

Но — прощай пока — до 15 августа. Поговорим еще раз в августе. Пиши.

                                                                                  К.

При случае пришли штук десять хороших, нерасклеивающихся конвертов, такого сорта, в каком тебе посылаю это письмо.

                                                                                  К.

Дорогой Соник,

Пишешь ли ты? Твое последнее письмо, которое я получил, было от 9 июля, и с тех пор от тебя ни одной весточки, если не считать посылки, которая пришла 16-го, в июле же, и благополучно мною доведена до конца.

Скажи папе, когда его увидишь, — пусть напишет, если ему не трудно, что с ним и как он себя чувствует, как мама и молодое поколение.

В меру сил и возможности отвечать буду аккуратно.

Здоровье мое в общем удовлетворительно. Фурункулез мой проходит. Я сделал себе второй раз автоинъекцию — попрошу сделать и третий раз. И тогда, вероятно, освобожусь от него навсегда (во всяком случае, надолго). На днях свалял дурака. Был дождь, и я промочил слегка ноги — драло горло, вчера целый день держался насморк — сегодня уже все в порядке. Настроение мое прекрасное. Прочитал с удовольствием «Гамлета» в новом переводе Лозинского, которого в Киеве в свое время не видел, сборник работ о Гоголе академического издания, 5 том «Звеньев» с материалами о Пушкине и Гаршине, «Невесту Пушкина» Сергеева-Ценского (слабо!), «Пушкин в Михайловском» (тоже биографический роман о Пушкине, Ивана Новикова — в «Красной нови» за этот год, книга 3-я) и еще много кое-чего. Понемногу работаю над «Энеидою». Не дожидаясь осени, принимаюсь опять за английский.

Самое неприятное у меня — это то, что доверенности мои на твое имя все еще не отправлены — а я их сдал для отправления в июле, когда писал тебе второе свое письмо. Пришли новые формы, печатные — постараюсь приготовить тебе по новому образцу сегодня и попрошу послать поскорее.

Ты уж извини меня — тут не от меня зависело все это.

Какие мои письма ты получила? В июне я писал тебе раз, 6-го, в июле — два раза, числа 3 и приблизительно 16—17; в августе пишу тебе уже второе письмо; если считать июньское письмо седьмым, то это будет уже одиннадцатым со времени моего отъезда из Киева.

Если у тебя есть возможность, посылки присылай — в том же духе, как прислала в июле.

При отсутствии, вернее, при крайней редкости твоих писем, они дороги мне, просто как весточка о тебе, как весточка, что у тебя все благополучно.