Українське письменство - Микола Зеров

Писем от тебя не имею уже целых три недели. Последнее, датированное 28 августа, я получил вместе с посылкой — да, был еще препроводительный бланк к переводу денежному от 30-го — вот и все. Мишиной бандероли с №№ «Архитектурной газеты» и «Социалистического Киева» все еще нет. Видимо, они здесь не получены. Бандеролей здесь получается много, и доходят они чрезвычайно исправно. Поэтому подозреваю: не было ли какой ошибки в адресе? Если у тебя есть какая-нибудь возможность хоть изредка посылать «Литературную газету» (московскую или киевскую), №№ «Вістей» с переводом «Евгения Онегина» (по выходным дням печатался он в июне месяце), то, пожалуйста, имей в виду, что каждая такая посылка так же радостна и приятна, как и бумага, перья («СССР», о которых я тебе подробно писал прошлый раз), как и всякая, хотя бы короткая открыточная весточка от тебя.

Я же могу обещать тебе писать правильно два раза в месяц, 1 и 15 числа. Этого правила я придерживаюсь с июля месяца, так что настоящее мое письмо — уже четырнадцатое со времени моего отъезда (первое соловецкое я считаю седьмым, его дата 6 июня).

О делах вещевых и питательных сегодня писать не хочу. Все равно это письмо брошу 1-го вечером, а до того времени, может быть, получится какая-нибудь весточка от тебя.

Будь здорова. Не забывай. Кланяйся папе, Дмитрам, Тамарочке, если видишь ее, Рите. Поздравь от меня Веру Тихоновну. Целую крепко.

                                                                           Твой К.

1 октября

Ни вчера, ни сегодня утром письма от тебя, дорогой Соник, не было. Отвечать не на что. А дела мои все те же. Стало холодно — можно подумать о теплых вещах. Одеяло ватное было бы теперь мне очень кстати, только стоит ли присылать пододеяльник? Вероятно, нет. У меня здесь две простыни: одну из них можно будет приметывать — и дело обойдется. Валенки, пожалуй, не нужны пока. У меня есть ботинки такого же типа, как были в Барышевке, есть обертки, — холодно по здешним морозам не будет. К туфлям коричневым мне сделали подметки, калоши есть. Обувью я обеспечен. К ботинкам, если вспомнишь, пришли на всякий случай шнурки покрепче, чтоб не затягивать шпагатом. Для питания мне достаточно того рациона, который ты присылала обычно. Правда, теперь дело осложняется. Зимою прекращается навигация, посылки приходят чрезвычайно редко — не помешал бы небольшой запас, с придачей чего-нибудь вроде макарон, гречневой крупы или фасоли (гороха), — вместо сухарей, — но я не знаю твоих ресурсов, не знаю цен, а потому ничего сказать тебе определенного не могу. Относительно ленинградских денег ничего нового нет, но я составляю сейчас четвертое заявление; думаю, что оно будет последним. Бумага нужна мне — всякая: пришлешь ли общую тетрадку, каких-нибудь обрезков для черновиков, блокнотов, ученических ли тетрадей в клеточку, книжечек папиросной бумаги или копирочной (как для машинок) — все будет хорошо. Очень кстати и перья. От твоих запасов, которые ты прислала (чудесные перья «СССР»), оставалось у меня последние два пера, да и те отправились (по ошибке) в печку во время утренней уборки со спичечной коробкой, в которой хранились. Сейчас время осеннее, не знаю, есть ли на рынках сало и не вздорожало ли оно. Если вздорожало, можешь прислать каких-нибудь жиров взамен. Только не присылай мне ничего дорогого, ничего такого, что скоро уничтожается, оставляя по себе лишь невесомое воспоминание.

Дорогой Соник, посмотри, не сохранилась ли среди книг моих книга Ревуцкого о выразительном чтении «Живое слово» или что-то в этом роде и декламатор «Слово» 1922 г. Если сохранилась, пришли. Здесь они мне пригодятся.

Не сердись, милая, на мои просьбы. Зима здесь у меня первая, опыта у меня нет. Немудрено, что перспектива пяти глухих, беспосылочных месяцев кажется мне слишком неприязненной.

Пока до свидания. Не забывай, дорогая. Пиши, — открытки, может быть, не так затруднят тебя при твоей службе и занятости.

Целую.

                                                                       Твой Коля

М. Васильевне привет.

21. X. 1936

Дорогой Соник,

Все твои сентябрьские письма — от 6, 20 и 25 (с фотографиями) получены. Посылка, последняя, с гетрами, «Социалистическим Киевом» и валенками (с которыми, кстати сказать, не знаю, что делать) пришла так же аккуратно, как и все предыдущие. Большое спасибо тебе, и просьба — не слишком беспокоиться, если даже и случаются какие-нибудь перерывы в моих письмах. Я жив, здоров и чувствую себя бодро. Правда, был у меня один грипп — дня три продержался, но сошел благополучно, даже обычный мой гриппозный кашель не переквалифицировался в бронхит. Фурункулез прошел окончательно и, надо полагать, скоро не вернется. Это главное. В крайнем случае, у тебя есть одно средство справиться, телеграмма с оплаченным ответом на несколько слов, но это средство дорогостоящее, и прибегать к нему, пожалуй, пока нет оснований.