Українське письменство - Микола Зеров

По-прежнему слежу за пушкинской литературой. Первая моя лекционная тема была: «Биографические повести о Пушкине» (Тынянов, Новиков и пошляк Сергеев-Ценский), вторая: «Классовая природа пушкинского творчества в современной критике», третья, предстоящая: «Пушкин и декабристы» («Эволюция общественных воззрений поэта»).

За переводами Пушкина слежу — жаль, давно уже не видел киевской «Литературной газеты», последние №№, которые я видел, конец октября с. г. Кстати, как тебе новый перевод пушкинского «Поэту» (пишу в строчку, чтобы поменьше занять места), хуже или лучше того, что напечатан в переводах Пушкина «Книгоспілки», 1930 г. Я здесь, к сожалению, не имею возможности сравнить. Жду твоего суждения. Итак: «Поете, не вважай на лестощі народу! — Хвалінь і захвату мине хвилинний шум — Почуєш блазня суд і черні дикий глум — Але байдуже стрінь той вихор і негоду. — Ти цар. Шануй свою самотність і свободу — Прямуй, куди тебе свобідний манить ум — Виношуючи плід дозрілих творчих дум — Не сподіваючись на людську нагороду. — Вона в душі твоїй. Ти сам свій вищий суд. — Сам найсуворіше ти свій цінуєш труд. — Ти не гребуєш ним, о майстре гордовитий — Ні, не гребуєш! Хай же люд його ганьбить — І на вівтар плює, де твій вогонь горить — І прагне в нестямі триніжок твій розбити».

Знаешь, какое еще у меня было удовольствие в последние дни. Нашел здесь в библиотеке твой и Маргариты Михайловны перевод из Анатоля Франса — «Йокасту» и «Кота». Перечитал и нашел, что хорошо. Не хуже, чем казалось тогда, когда перевод печатался.

Ну вот. А сейчас прости. Допишу завтра по обыкновению. А сейчас марш в кино.

Целую крепко. Желаю тебе здоровья и покоя. У Пушкина можешь прочесть: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Твой К. Письма буду писать аккуратно, об этом не беспокойся.

4 декабря 1936 г.

Вчера не собрался дописать. После бани набилась вода в ухо и устроила мне серную пробку, глухоту и шум.

Дописываю сегодня, извини за неаккуратность.

Пароходы еще ходят, сегодня привезли видимо-невидимо посылок, но пресноводные озера уже замерзли, а потому о посылках тебе уже не пишу. Пока мое письмо придет к тебе, пока ты соберешься, здесь будет самое глухое время: ни по воде, ни по воздуху. Когда установится воздушное сообщение, посылки будут приходить опять, но уже меньшего веса и, главное, компактнее. Что и как, ты сообразишь сама. Для меня важнее всего: немножко жиров и чаю. Сейчас у нас был бы чайный кризис, если бы папа не прислал мне пакетика сушеной черной смородины. Она оказалась замечательно вкусным и полезным напитком, гораздо лучше всех имеющихся в продаже фруктовых чаев. Полезным же она считается в качестве противоцинготного средства. Цинги, конечно, мне никакой не страшно — запасов продовольствия, тобой присланных, мне хватит месяца на два по крайней мере, но что полезно, по общему признанию, почему бы того и не пить.

Книжек я имею достаточно. Об английских уже не беспокойся: Лонгфелло мне хватит надолго. А вот если бы ты прислала мне итальянскую «Canzoniere» Петрарки (она лежала у меня на письменном столе в последнее время), был бы тебе чрезвычайно благодарен. «Социалистического Киева» я имею два, №№ 2-й и 3-й, если есть у тебя под рукой какой-нибудь еще (с архитектурными проектами) — пришли и его. Жду и № «Вістей» с отрывком из «Евгения Онегина» — этот перевод меня очень интересует.

Как твои глаза, успокоились или все еще лечишься? Как твоя служба, устроилась или по-прежнему отдыхаешь?

От папы я получил небольшую посылку и письмо с подробным рассказом обо всех родных; приложена была и фотографическая карточка Валиной девочки. Ничего себе, симпатичная, хорошая девочка.

Кланяйся Тамарочке, Маргарите, Вере Тихоновне, Маше, Анюте. Как себя чувствует Михаил Яковлевич?

Напиши, с кем из них видишься. Кто еще из них меня вспоминает, хоть изредка.

Нового письма жди вскорости.

Будь здорова и благополучна.

Какие кинокартины идут в Киеве? У нас все запаздывает здесь. Только недавно прошла «Дочь партизана», а вчера «Золотые руки».

                                                                             Твой К.

10. XII. 1936

Дорогая Сонечка,

Только-только успел я тебе отправить последнее письмо — как пришла от тебя посылка, необычайного веса — не знаю даже, как ты дотащила ее до почтовой конторы, — и пришла в самом лучшем виде. Не выдали мне только газет, т. к. по правилам все, напоминающее оберточную бумагу, в том числе и газеты, не выдается. Можно, конечно, просить, чтобы их отложили особо и пропустили на общем основании, — но я не догадался сразу. Да и то не знаю, имела ли бы успех такая просьба, т. к. сейчас идут зимние посылки, идут в огромном количестве, и экспедиция бывает жесточайшим образом перегружена. Очень