Том 8 - Леся Українка

спрашива-ли себя,— кто же, собственно, дурные пастыри? Идео-лог ли Роберт, не умегощий даже приступиться к «па-стве»? Организатор ли Жан Руль, не имеющий ничего в перспективе, кроме самой минимальиой программы улучшения рабочего быта, играющий роль какого-то при-шельца и кое-как поддерживающий своє влияние на толпу, благодаря заразительному, но, в сущности, вовсе не убедительному экстазу Мадлены? Капиталисты ли, считающие себя призванньши «пасти стадо сие»? Или, наконец, депутаты демократического направлення в парламенте, которые на сцене не появляются, но которых зато Жан Руль прямо называет дурными пастырями, решительно отрицая их деятельность, как, впрочем, и во-обще всякую политику? Возможно, что все ЭТИ люди являются, по мнению Мирбо, дурными пастырями, во всяком случае едва ли он имел в виду исключительно парламентских деятелей, о которых только вскользь упо-минает Жан Руль, сам все время действующий, т. е. го-ворящий, «как депутат», по едкому, но справедливому замечанию одного из недовольных им рабочих.

Гораздо определеннее проведена антиполитическая тенденция в комедии Доннея * и Декава * «La сіаігіёге» («Просека»), где выставлена группа рабочих и интелли-гентов, основавших ремесленно-земледельческую колонию на чисто коллективных началах. Говорят, эта комедия списана с действительного факта и некоторые из живых прототипов пьесы присутствовали даже на ее нервом представлений.

В «Сіаігіеге» мы видим изображение попытки осуще-ствить утопию в жизни. Люди основывают «колонию» не где-нибудь на необитаемом острове, а намеренно в стра-не, которой весь строй бесконечно далек от идеала, на-меченного колонистами, именно во Франции. Организатор колонии, фанатично убежденный «новокоммунист», в первом же своем выходе пространно излагает теорию и практику, на которых основывается жизнь колонистов. Он прежде всего отрицает политику и всякие программы улучшения быта рабочих и земледельцев, требующие увеличения платы, уменьшения налогов и т. д., считая, что все это деморализирующая благотворительность, ос-вянщощая в принципе те несправедливые учреждения, которые она стремится улучшить.

Колонисты постоянно впадают в противоречия со своей теорией: произносят длиннейшие речи, протестуй против всякой пропаганды словом, набирают себе чле-нов при помощи воззваний в печати, в силу которой не верят; покупают для колонии землю на средства, заве-щанные одним благотворителем, хотя не признают ни благотворительности, ни купли, ни продажи, и, стремясь к упразднению податной системы, продают значительную часть своих продуктов для уплаты податей или работают на стороне за деньги для той же цели, несмотря на своє отвращение к деньгам. Отрицая всякую власть и главен-ство, они фактически находятся под властью организато-ра, который в ы б р а л первых членов, а потом остался среди них чем-то вроде судии во Израиле.

Колония, наконец, разбивается, частью благодаря таким существенным противоречиям собственным принципам, частью благодаря противодействию окружающей среды, частью же благодаря несогласиям и раздорам среди членов, из которых далеко не все оказались на высоте своего призвання.

В колонию намеренно набирались люди разных про-фессий, чтобы всесторонне провести принцип обмена труда без денег, но это и было главной причиной раздора, так как менее интеллигентные завидовали более интел-лигентным (доктору с женой и учительнице), а интелли-генты в свою очередь не умели сойтись с остальными. Каждый принес в колонию запас предрассудков и при-вычек той общественной группы, из которой он вышел, и старые антагонизмы повторились в новой обстановке.

В этой пьесе слишком заметно, что ее писали два автора, которых мысли не слились в одно стройное целое. Один из авторов, видимо, на стороне фанатического ор-ганизатора колонии, другой — на стороне скептика, быв-шего анархиста и дезертира по принципу, который говорит: «Нечего вбивать гвоздь в гнилую доску: надо преж-де доску переменить»,— и сравнивает отношения колонии к обществу с отношениями разведенного мужа к жене, котирую он продолжает содержать на свои счет, не пользуясь супружескими правами. В конце, правда, скептик раскапЕается в своих речах, даже обвиняет себя в том, что он со своим скептицизмом был главной при-чиной охлаждеяия колонистов к общему делу, но рас-каяние скептика не восстанавливает нравственного рав-новесия в пьесе, так как зато фанатик теряет в конце свою уверенность и начинает резко критиковать свой промахи її органические недостатки колонии, которых до тех пор он упорно не хотел сознавать.

Таким образом, идея пьесы от начала до конца колеб-лется и оставляет впечатление сильной качки, при которой лііния горизонта и точка зрения никак не могут прийти в согласие.

В комедии «Сіаігіёге» видны иностранные влияния как в содержании, так и в самой форме, в которой прояв-ляется почти полное пренебрежение французской тради-цией «крепкой» драматической интриги. Диалоги по-ибсеновски длинны, отвлеченны и программны, действие по-гауптмановски просто и лишено театральных эффек-тов. Сами авторы подчеркивают русское влияние на идеи своих колонистов. Так, в колонии, в зале общих собраний написано мелом на черной доске изречение Толстого: «Богатство — главная причина нищеты»,— и главные чле-ны колонии постоянно цитируют Толстого, не указывая только источника, хотя не могут усвоить себе вполне главных толстовских принципові опрощення и непротивлення. Они все желают сохранить для колонии дости-жимые при наличных в ней силах блага цивилизации (для доктора даже строят лабораторию), не думают отказы-ваться от своих профессий в пользу земледелия, хотя оно находится у них на несколько привилегированном положений, как наиболее «натуральная» форма труда; принцип же непротивлення грубо нарушают именно самые интеллигентные члены, доктор и организатор: один коло-тит мальчишку, поющего насмешливые песни под его ок-нами, другой «трясет» и сил ой ставит на колени свою жену за донос на товарища.

Русскую идею «хождения в народ» открыто и опреде-ленно признают доктор и его жена в разговоре с отцом доктора, не сочувствующим переселенню сына в колонию. Доктор выражает мнение, что роль благосклонного зри-теля, к которой привыкла интеллигенция по отношению к народу, слишком удобна и постыдна, на что отец возражает, что так рассуждала 25 лет тому назад в Рос-сии молодежь, ходившая «в народ» и растратившая напрасно свою силу. В ответ на это жена доктора заявляет, что она готова сопровождать своего мужа в колонию так, как русские девушки следовали за своими братьями в де-ревню и на фабрику. Затем молодое супружество рассчи-тываѳт свою прислугу (в колонии прислуга упразднена), забирает с собою свою мебель и фортепиано и отправ-ляется «в народ».

Такой вид приняла в французской обстановке русская идея ремесленно-земледельческой колонии интеллигентов, которая лет 10—15 тому назад была довольно популярна “в русской литературе и жизни.

При чтении «Сіаігіеге» невольно вспоминается один из давних рассказов Каронина * «Борская колония», на-писанный на подобную тему, хотя в развитии темы фран-цузская версия представляет значительные различия от русской. Основателями Борской колонии являются не ра-бочие, а интеллигенты, стремящиеся прежде всего к опрощению и признающие исключительно за земледель-ческим трудом обновляющие