Українське письменство - Микола Зеров
Хмельницкий, точно каким-то Провидением хранимый во всех казацких войнах («обаче многія умроша, а он жив оста»), — Богдан Хмельницкий обладает удивительным даром предвидения. Дальновидность его положительно велика: он наперед знает «мысли лядскіє на Козаков», за восемнадцать лет до восстания уже «рассматривает» и научает «их воєнніє огради», но до поры до времени скрывает в тайне свои замыслы, «аки би он на ляхи никоєго зла не мислил, в сердцу же єго зол совіт бяше» (стр. 31).
Столь же сильно преувеличивает Грабянка и положение Хмельницкого относительно Р[ечи] П[осполитой]. Он, по-видимому, представляет его почти сказочным богатырем, великим «побідителем и страшилом ляхов», высказывает удивление, как могла — при столь великой опасности остаться на карте Речь Посполитая, и это обстоятельство объясняет лишь тем, что Хмельницкий, имея силы и возможность смести и уничтожить Польшу, тайно ее пощадил (стр. 153).
Неоднократно Грабянка рисует Хмельницкого настоящим царьком. В этом смысле весьма характерен рассказ о свидании Богдана с крымским ханом под Озерной, заключающийся в главе «О поході Хмельницкого на весні в полскіє краи року 1655».
Свидание с ханом Грабянка относит к тому моменту, когда Хмельницкий возвращался из похода внутрь Польши, предпринятого совместно с московским войском. Взявши окуп с Замостья и разбив поляков под Гродном, Хмельницкий со многими корыстьми идет на Украину, и здесь, дойдя до Озерной, встречает крымского хана, направляющегося на помощь полякам. Происходит безрезультатная битва, после которой хан вызывается Хмельницким на разговор. Хмельницкий держит перед ханом речь, очень пространную, в которой упрекает хана в измене казацкому делу. Раздраженный хан отвечает: «Не сміл єси, Хмелницкий, пред антецессором моим, умершим ханом, толь дерзновенні велірічити. Нині же тихость наша ко многоглаголенію Тя возбуждаєт» (стр. 141). Хмельницкий возражает: «Антецессор твой, умерший хан, єще мя, нечиновна суща, тако почиташе, яко и на словесноє моє прошеніє четирех тисячей воинства дати мні не отрече. Нині же Ты ко мні, от толь многочисленного мужественного народа избранному вожду и Тебі во всем равному, аки ко подданому своєму ярящися глаголати не стидитися» (с. 141).
Ответ Хмельницкого в высшей степени интересен для нас, так как очень ярко показывает, как представлял себе Хмельницкого сам Грабянка. Власть Хмельницкого им изображается почти царской, равной власти хана; источником ее является всенародное собрание.
Но в полные права идеализация Хмельницкого вступает в характеристике, помещенной после рассказа о его смерти. Здесь Грабянка впадает в эпический тон и обрисовывает гетмана такими же почти словами, как автор начальной летописи обрисовал Святослава:
«Муж поистинні имени гетманского достоин, много дерзновен в бідствія входити, множає совітен в самих бідствіях бяше, в нем же ни тіло коими либо труди изнуренно, ни благодушество противними навіт побіжденно быти можаше; мраза и зноя терпініє равно, пищи и питія не єлико непотребнє иждивеніє, но єлико єстєству довліяше толико вкушаше; сном ни в нощи, ни во дни побіждашеся; аще же когда от діл и упражненія воинского времени избываше, тогда мало почиваше, и то не на многоцінних одріх, но на постели яже воинскому мужу приличествуєт; спящи же паки не печашеся, дабы уєдиненноє коему місто избірати, но и между немалим воинским кличем, ничто же о том радящи, з тихостію сна пріимаіше, одіяніє ничим же от прочіих разнствующеє; оружіє точію и кони мало что от инних лучшеє; мнози многажди єго воинским плащем покровенна между стражмя от труда изнемогоша почивающа созерцаху; первій на брань, послідній по уставшей брани исхождаше» (стр. 153).
Стоит сравнить эту восторженную характеристику с немногими и сдержанными словами хотя бы Самовидца, чтобы увидать, какой фантастический образ Хмельницкого дает Грабянка, что образ Хмельницкого есть ничто иное, как позднее литературное измышление, в котором нельзя найти ни одной черты исторического Хмельницкого — до такой степени все в нем преувеличено. Для историка грабянкинская характеристика Хмельницкого имеет лишь то значение, что показывает, как смотрело на него малорусское [общество] начала XVIII века.
По мере удаления от эпохи Хмельницкого Грабянка начинает относиться к историческим деятелям более сдержанно, уже не видит в них идеальных героев, а к некоторым из них начинает обнаруживать антипатию. Вместе с тем он все чаще высказывает свое мнение о тех или иных событиях, дает им ту или иную оценку. Все это вместе взятое позволяет нам говорить о его взглядах, его общественных симпатиях, и выдвигает перед нами вопрос, каким образом отразились эти симпатии на достоверности его сообщений.
Говоря о пристрастиях Грабянки, считаем необходимым заметить с самого начала, что свое собственное отношение к данному событию или лицу Грабянка проявляет очень редко, редко выражает его определенно, — и далеко не всегда, если мы имеем перед собою то или иное суждение, — оно принадлежит лично ему.
Наш летописец очень податлив и почти всегда подпадает под влияние своего источника. Поэтому нередко в его «Исторіи презільной брани» мы можем встретить отзывы, не согласные и противоречащие друг другу.
Вот
