Українське письменство - Микола Зеров

[Осінь 1930 р.]

Дорогая Зинаида Сергеевна,

Я никого и ничего не забыл, но пишу, действительно, и мало, и неохотно. Эпистолярная жилка отмирает во мне совершенно. Да и о чем писать? Человек я не лирический, а новостей нет, работается плохо и нечем похвастаться. Главная беда, приходится сразу на десять частей разрываться, ни одной задаче не отдавать себя по-настоящему. Статей у меня с лета две: одна о Свидницком, предисловие к его «Люборацким» (листа два), другая об этапах развития украинской басни (большая, листа три, и неудачная, налеточная). Между прочим, в первой я поднимаю один из упреков, брошенных по моему адресу Александром Ивановичем (невнимание к вопросу социальной обусловленности стилей) и с почтительной решительностью его отклоняю. Начаты и не окончены рецензии на Дорошкевича (Кулиш, Собран, соч., т. I), Шамрая («Харьковские романтики», т. І—II), заметка о бурлесковых одах (с текстами) и предисловие-комментарий к мемуарам Аскоченского о Шевченко. В «Книгоспилке» я нагружен стилистическими редакциями: Беранже, Гоголь. Гоголя (II т. Вы, верно, видели) готовится III т. «Мертвые души» с прекрасной статьей Василия Васильевича Гиппиуса и печатается IV («Петербургские повести» с очень интересной, острой, но плоховато написанной статьей Виктора Петрова). Пушкин вышел на днях. Беранже идет в печать со статьей Михаила Павловича Алексеева. В ДВУ у меня с известным Вам Степаном Владимировичем Савченко пойдет антология французских поэтов от Парнаса до Аббатства: статью пишет Степан Владимирович, я помогаю ему в редактировании переводов. Хотел было написать статью о переводчиках, но увы! не выкраивается время.

В ІНО (институт профоса) я читаю в этом году XIX в. (древняя литература у Навроцкого, новейшая у Филиповича). Курс понемножку перерабатываю. В этом году наново перестроил лекции о Сковороде, об «Истории Руссов», об историографии (Петров, Дашкевич, Огоновский и т. д.), о драматургии после Котляревского. Вообще с удовольствием убеждаюсь, что от «Нового українського письменства» 1924 года остается уже немного.

Ваше «распутье», вижу, достается Вам «горестно и трудно». Распутье — распутица — бездорожье. Увы! на распутье тяжело пришлось и Геркулесу. Тема — «Гротеск в украинской литературе» — конечно, трудна, но ведь и благодарна. Сделайте ее в виде отдельных статей и заметок, не связывая себя наперед широкой программой. Выйдет — хорошо, не выйдет — не беда. Начните с «Энеиды» Котляревского: взаимоотношение терминов — бурлеск и гротеск. Характеры «Энеиды». Умышленно ли они не выдержаны? Не есть ли несогласованность отдельных их черт — следствие бурлескной или гротескной установки и т. д. Вторая статья — о «Конотопской ведьме» Квітки (здесь можно связать вопрос о манере с вопросами идеологических оценок старины у Квитки и других современных авторов). Третья статья — о Гоголе и Стороженко (Плюшкин и Ховайлиха в «Братьях-близнецах», Стороженко как упроститель Гоголя — тема, намеченная у Шамрая). Четвертая статья: портретная манера Гоголя у Нечуя-Левицкого, и, наконец, когда материал накопится и украинская литература представится Вам в целом, подойдете и к тому, что теперь кажется Вам трудным, — к Мартовичу.

Может быть, в связи с Гоголем наметите себе такую задачу: гоголевская трактовка украинской жизни (народ пляшущий и поющий) у Данилевского («Бес на вечерницах»), Лескова («Некрещеный поп») и Короленко («Йом-кипур») — может быть, у Вас на примете еще какой-нибудь автор?

Доклад Дорошкевича я слышал в Киеве, мне он не показался вульгарным. По-моему, он длинноват немного, местами мог бы быть острее сформулирован, но совсем, совсем не бездарен. Материала собрано много; очень интересны замечания о столкновении эпигонов народничества с модернистами «Украинской хаты», а также (главным образом) — о методологическом его отображении. Может быть, Вам не понравился тон, манера держаться, прошлые речи Дорошкевича (во время прошлогоднего наезда Вашего в Киев) — об этом я судить не могу, т. к. харьковский доклад мог (да и должен был) отличаться от киевского, читавшегося в немногочисленной аудитории и в домашней обстановке.

Жаль, что не приедете в Киев этой осенью. Дожди, право, не так страшны. Киев сильно не размокает, и сухих дней гораздо больше, чем мокрых. Может быть, соберетесь с Айзенштоком, Державиным? — они собирались к нам в ноябре или декабре месяце.

Привет Александру Ивановичу, если увидите, Людмиле Антоновне, о которой я давно ничего не слышу, и всему литературоведческому Харькову — «избирательно».

А о гротеске пишите. Кроме Вас, никто этого не сделает.

                                                                Ваш Мик. Зеров

Ст. Ниркове [літо 1931 р.] {229}

Привет из донбассовской прихожей. Доехал благополучно, вероятно, благодаря Вашим любезным проводам. Позицию занял у окна наблюдательную, не спал всю ночь, — видел Донец под Змиевым, Балаклею, Изюм (на рассвете), Святогорский монастырь (издали, по картинкам его представлял иначе), Донец за Лиманом. Донца я не одобрил. Князь Игорь ошибался, когда предпочел его луга — лугам над Стугной (недалеко от Триполья). Буду здесь неизвестно до каких пор. Хорошо вдали от Киева! Но