Тарас Шевченко та його доба. Том 2 - Рем Георгійович Симоненко

Афанасьєвим-Чужбинським431. «Как материал для биографии Шевченко, – писав довголітній приятель Шевченка в 1861 р. – я представляю эпизод моего с ним знакомства в то время, когда он был ещё молод, кипел вдохновением, стремился к самообразованию и несмотря на грусть, постоянно щемившую его сердце наедине с собою, увлекался ещё порой и весёлым обществом, и сочувствием, которые вызывал симпатичной своей личностью.

Появление «Кобзаря» мигом разбудило апатию и вызвало любовь к родному слову, изгнанному из употребления не только в обществе высшего сословия, но и в разговоре с крестьянами, которые старались, и, конечно, смешно, выражаться по-великорусски. Смело могу сказать, что после появления «Кобзаря» большинство принялось за повести Квитки. В 1843 году Шевченко уже знали украинские паны; для простолюдинов поэт и до сих пор остаётся неизвестным, хотя все произведения его доступны крестьянину и доставили бы ему большое наслаждение.

К этому же году относится и первая моя встреча с Шевченко в Полтавской губернии. Был июнь (1843 г.) на исходе. На Петра и Павла в одном старинном доме у Т. Г. В(олхов)ской съезжались помещики не только из Полтавской, но из Черниговской и даже из Киевской губерний, и празднество продолжалось несколько дней.

Общество собралось многочисленное. По протекции одного приятеля я имел комнатку, не уютную, но отдельную, так что, несмотря на неудобства, всё-таки я был помещён лучше многих. Помню, что после шумного завтрака я отправился к себе покурить и почитать. Проходя мимо главного подъезда, я услышал голоса «Гребёнка! Гребёнка!» – и остановился. Е. П. (Гребёнка) подъезжал к крыльцу в сопровождении незнакомца. Они вышли. Спутник был среднего роста, плотный; на первый взгляд лицо его казалось обыкновенным, но глаза светились таким умным и выразительным светом, что невольно я обратил на него внимание. Гребёнка тотчас же поздоровался со мною, взял за плечи, и толкнув на своего спутника, познакомил нас. Это был Т. Г. Шевченко.

Последний знал меня по стихотворному посланию к нему, напечатанному в «Молодике», и крепко обнялся со мною. Дорожным надо было умыться и привести в порядок костюмы. Я пригласил их в свою комнату. Гребёнка скоро ушёл вниз, а Тарас Григорьевич остался со мною. Я упомянул о своём стихотворении не из самолюбия, – напротив, я считал его слабым, – но потому, что это было первое печатное заявление сочувствия и уважения украинца к народному поэту, и Шевченко несколько раз произнёс своё искреннее «спасибі», которое, как известно, всем знавшим его близко, имело особенную прелесть в устах славного Кобзаря. Но недолго мы разговаривали.

Весть о приезде Шевченко мигом разлилась по всему дому, и квартира моя вскоре наполнилась почитателями, приходившими познакомиться с родным поэтом. Пришёл Гребёнка, и мы отправились в залу. Все гости толпились у входа, и даже чопорные барышни, которые иначе не говорили, как по-французски, и те с любопытством ожидали появления Шевченко. Поэт, видимо, был тронут блистательным приёмом и после обычного представления хозяйке, которая решительно не понимала, кого ей представляли, Шевченко уселся в кругу дам в обществе С. А. З(акревск)ой.

Целый день он был предметом всеобщего внимания, за исключением двух-трёх личностей, которые не признавали не только украинской, но и русской поэзии и бредили только Гюго и Ламартином. Скоро Шевченко сделался как свой со всеми и был точно дома. Многие хорошенькие особы читали ему наизусть отрывки из его сочинений, и он в особенности хвалил чистоту полтавского наречия. Влияние этой чистой речи отразилось на его последних произведениях, а в первых заметно преобладание заднепровского говора. После ужина одна весёлая мужская компания увлекла Шевченко в свои комнаты, куда услужливый буфетчик отпустил приличное количество увеселительных напитков. Среди шумных тостов и приветствий Тарас подсел ко мне и сказал, что он не надеялся встретить такого радушия от помещиков и что ему очень понравились иные «молодиці і дівчата». Вообще он был в духе и не говорил иначе как по-украински.

Здесь надо сказать о небольшом кружке, который овладел Шевченко. Тесный кружок умных и благородных людей, преимущественно гуманных и пользовавшихся всеобщим расположением, принадлежал к числу тех собутыльников, которые не находя ли деятельности в тогдашней среде, не успев ли отрешиться от юной разгульной жизни, находили единственным наслаждением удовольствие похмелья. Кружок этот носил название «Общества мочемордия».

Два дня пробыли мы с Шевченко в Мосевке, и, – продовжує Чужбинський, – расставаясь, дали слово друг другу повидаться при первой возможности, указав разные местности, где предполагали быть в известное время приблизительно. Заезжал он потом ко мне, провожал я его к общим знакомым, и в эти-то поездки я успел поближе всмотреться в эту интересную личность, о которой ещё до появления в Малороссии ходили разноречивые слухи. Осторожный ли от природы или вследствие гнетущих обстоятельств молодости, сложившихся такой тяжёлой долей, Шевченко, при всей видимой откровенности, не любил однако же высказываться. Мне как-то удалось сразу подметить эту черту, и я никогда не беспокоил его никакими вопросами, пока он сам не начинал говорить»432.

ПРОБЛЕМА НАРОДНОСТІ В ТВОРЧОСТІ Т. Г. ШЕВЧЕНКА

Великий спадкоємець Шевченка і дослідник його творчості І. Я. Франко

Перші твори Т. Г. Шевченка одразу й міцно привернули увагу його найближчого у часі спадкоємця І. Я. Франка.

Вище мова йшла про новаторську оцінку Франком політичних поезій поета-революціонера.

«Франко, маючи всі підстави, – стверджує М. Д. Бернштейн, – був першим дослідником, якого проблема народності цікавила з різних поглядів – суспільного, естетичного, історико-літературного. З часу виходу у світ «Кобзаря» 1840 року і «Гайдамаків» стала реальною поява поета справді народного…»

Про народність Шевченка писалося, а ще більш говорилося досить часто, особливо інтенсивно в останні роки життя поета і після його смерті. Зосереджувалися на трьох витоках народності Шевченка: походженні, змісті поезій, природно, мові (у зв’язку з фольклором). Усе це було правильним, але однобічним, поверховим тлумаченням народності в творчості Шевченка та її зв’язків з фольклорною традицією.

У 1860 – 1861 роках з’явилося кілька статей і рецензій про творчість Шевченка. У виступах, серед інших, порушувалося й питання народності поета і, що показово, висвітлювалося воно з різних позицій. Першим був відгук Добролюбова на «Кобзар» Шевченка 1860 року, опублікований у журналі «Современник». Наступного 1861 року в журналі «Основа» надруковано статті П. Куліша «Чого стоїть Шевченко, яко поет народній» та М. Костомарова «Воспоминание о двух малярах».

Стаття П. Куліша: «Чого стоїть Шевченко, яко поет народній»

Стаття П. Куліша, на перший погляд, містить ряд справедливих положень, та вони не визначали змісту та призначення творчості поета. «Тоді, коли була написана ця стаття, – пояснює