Оповідання - Євген Павлович Гребінка

Гребінка Є. П.

ОПОВІДАННЯ

Быль

Ні холодно було, ні душно,

А саме так, як в сіряках;

І весело і так не скушно,

На великодніх мов святках. 1

И. Котляревский.

Праздник, праздник! Кто тебя не любит? Не сам ли бог назначил человеку день для отдохновения? И это был венец творчества. Шесть дней кипели силы природы 2 по воле святого зиждителя, и в седьмой юная земля, как невеста, засверкала в алмазной короне гор, обыскренная лучами солнца, облитая зеленью лесов и синевою моря! Все было чисто, светло, спокойно. Земля имела царя-человека, и великий зодчий, смотря на свое творение, с улыбкой отдохнул от трудов. Это был первый праздник мира; что может быть святее начала его? Говорят, в …ской семинарии написано много пудов хрий, и порядочных, и превращенных, 3 о пользе труда и ни одной строчки о прелести успокоения. Очень хорошо! Прекрасно! Но ради чего вам угодно, господа писатели хрий, не представляйте нашу жизнь аспидною доской, исчерченною серенькими цифрами. Везде математика, работа уму - и ничего сердцу! Утешительная мысль о будущей жизни: там мы, усталые путники, положим свой посох и ношу… отдохнем.

Я люблю Италию за ее dolce far niente, 4 уважаю на Востоке один кейф и как уроженец Малороссии могу ли не обожать праздников? Только я не люблю их в шумном городе, где какой-нибудь бедняк на занятые деньги нанимает извозчика, надевает лучшее платье и под дождем и стужею с самой зари отправляется бороздить уличную грязь в возможных геометрических направлениях; с улыбкою на губах и досадою в душе записывает в передних свое имя, 5 которое никто не читает, или проговаривает заученные поздравления, которых никто не слушает. Не правда ли, это нисколько не весело?

То ли дело праздник в деревне: поутру благочестивые собираются к обедне; обедня кончилась, и все гуляют как вздумается. Там не косятся на меня, что я приехал в черном галстуке; там я смеюсь громко и еще громче спорю, о чем мне угодно. Удивительно хороша жизнь нараспашку.

К моему дядюшке, бывало, в праздник наедет, боже мой! сколько добрых людей: ближний наш сосед с женою, наша соседка с своим мужем, отставной полковник, трехфутовая фигурка, вечно зашитая в мундирный сюртук; бывший заседатель Иголочкин, подлинно прямой человек - во всю жизнь я ничего не видывал подобнее аршину, еще кто-то в шалоновом сюртуке, еще что-то в белой жилетке, еще и еще… да их всех и в день не описать!

А вот видите ли в углу старика с крестом на шее? 6 С ним не шутите: он смотрит в землю, а далеко кругом видит; «он дока», говорят мои земляки; не имея ничего, дослужился до чинов и крестов и благоприобрел в вечное и потомственное владение славную деревеньку, с лугами, и лесами, и мельницами, и рыбными ловлями, и прочая - так написано в крепостном акте. Прочтите, когда не верите; это должно быть в архиве. Говорят злые люди, якобы он продавал… ну, продавал все, что можно продавать… Да это чистая ложь: посмотрите, какой он смирный!

Вот новоиспеченный помещик Евсей Кузьмич Носков. Он служил подпоручиком в пехоте и носил под мундиром отчаянные манжеты. Укравши назад год и два месяца в нашем уезде себе невесту, он вышел в отставку и сделался помещиком. Впрочем, он добрый малый и в больших связях: в Петербурге его короткий приятель в какой-то канцелярии служит журналистом! «Может,- говорит Евсей Кузьмич,- он теперь заважничал; а прежде мы с ним жили душа в душу».

Вот еще Иван Иванович, Петр Петрович, Федор Федорович - рекомендую: препорядочные люди; не смотрите, что они так неловко кланяются - не столичные!

А дядюшку и забыл было! Не этого дядюшку, у которого гости,- этот сам по себе, а другого дядюшку, прелюбезного человека! Видите, в сером казакине с отложным воротником и в сапогах с острыми китайскими носками, смеется себе мой дядюшка. Экой проказник! Советую с ним познакомиться: у него растут славные арбузы.

Сели за стол. Между тем как хозяйка убедительно просит отведать и борщу с перепелками, и жареной индейки, и каплуна под лимонным соком, хозяин предлагает прохладительное:

- Петр Петрович, не хотите ли рюмочку сливянки? Василий Васильевич, вы охотник до рябиновки: это преполезная настойка, я ее предпочитаю золототысячнику. А вы какую предпочитаете, Евсей Кузьмич?

- Чужую-с.

Гости хохочут.

- Но что же вы больше пьете?

- Хмельное-с.

Всеобщий смех. Кузьмич и в полку слыл остряком.

Отобедали. Дамы удалились в гостиную, где на столике, покрытом синею ярославскою скатертью, их ожидали плоды и варенье.

Мужчины закурили трубки. Разговор сделался шумнее.

- Святая старина,- басил сосед с орденом,- теперь не то, что было; молодежь стала просвещаться, мечтать, все рассуждают!

- Смею доложить,- сказал Иголочкин,- мы имеем свои формы…

- Да и ка́к прежде учили! - перебил сосед.- Все великие люди, небось скажете, из нынешней молодежи?..

- Об этом-то я вам и докладывал.

- Чтоб у меня не взошла рожь к назначенному сроку! - кричал Носков.- А на что палки растут? Я поставлю на своем! Ох, это хамово племя! Гром не грянет - мужик не перекрестится.

- Но всходы зависят не от приказчика, а от погоды,- заметил кто-то.

- В службе что́ за отговорки!

Некто в шалоновом сюртуке плюнул и понюхал табаку. Нечто в белом жилете, сидя в уголку, хохотало до упаду, закрыв лицо пестреньким платочком. И к чему это, подумаешь; как будто лицо - что-нибудь запрещенное? Я полагаю, это так, странность.

- Да не так давно, в Семилетнюю войну, 7 не отретируйся Апраксин, 8 мы бы дали немцам тово оно как ево,-