Українське письменство - Микола Зеров
М. Зеров
6
Ваше письмо получено 5 вечером. Спасибо за добрые сведения. Рад получить бы еще, да не знаю, успею ли. Открыток с видами Полтавы поищу завтра. Морозы стоят жесточайшие — сегодня я почти не выходил, от 1 же до 4 не выходил из-за нового фурункула (на подбородке). Над переводом понемногу работаю. Для Москвы! Сегодня перевел около 40 стихотворных строк Клавдиана.
Полтава, 5 января 1934, вечером Ваш М. Зеров
7
Вашу открытку, вторую от 5/1 получил, предыдущей не было. Очень обеспокоен Вашим плевритом, желал бы знать, как и где Вы его раздобыли. Будем надеяться, что он как-нибудь разойдется. Погода стоит и здесь зверская. Вчера днем было 24° мороза, по вечерам и по утрам еще хуже. Соня грустит, часто плачет. Принимает бром. Я спокойнее, но и мне бывает нестерпимо больно, когда смотрю на снег и вспоминаю о кладбище и дорогом мальчике.
Пишите, дорогая.
7. I. 1935 Ваш М.
8
Москва 34, Кропоткинская набережная, 3, Общежитие Дома ученых
Дорогая Тамара Григорьевна, я переживаю здесь унылые дни — пребываю в неизвестности, не имея никаких сведений ниоткуда. Не знаю даже, где в данную минуту Соня, в Киеве или еще в Полтаве. Как Ваши плевриты, сердце и настроения? Перспективы мои все еще неясны. Я нашел многих людей, завязал кое-какие связи, восстановил несколько старых дружеских отношений, но среди всех моих знакомых нет людей, влиятельных практически. А между тем так не хочется очутиться перед разбитым корытом, отказаться от надежды дожить свой век в сравнительной тишине и спокойствии душевном. Надежды мои на издание «Academia» тоже подводят: книгу мою как будто одобрили{236}, но, по существу, в издательстве нет главы и договора подписать не с кем. Привет Вашей комнате, ее уюту и милым знакомым вещам.
17. I. 1935 Ваш М.
Р. S. Можно писать еще: Москва, 34, Остоженка, 22, 1, В. И. Лободе, для М. К.
9
Привет из Москвы. Я здесь, возможно, останусь до 27–28 января. Грущу безумно, терзаюсь, по утрам плачу, но возвращаться в Киев, вероятно, не стоит. Боюсь, что будет еще тяжелее. Впрочем, сам не знаю, что пишу. Вот уже второй день сам себя не понимаю. Сонечка 17-го выехала из Полтавы, должно быть, сейчас в Киеве, но что и как она чувствует — еще сведений не имею. Боюсь за нее. Ужас, зачем и кому нужны все эти наши муки и несчастья?
21. I. 1935 Ваш М. З.
10
Дорогая Тамара Григорьевна,
Вот уже семнадцать дней, как я в Москве, а все еще ничего прочного не завоевал, есть неудачи и неопределенные предложения. Чем закончится моя авантюра, неизвестно. Наибольшая неудача с проспектом латинской книги, которую я повез в «Academia». Отсутствие руководства и неизвестность о дальнейших судьбах издательского плана выражаются в том, что редакционные совещания срок за сроком перекладываются на будущее — до сих пор я не имею твердого ответа, возьмут или не возьмут мою книгу, хотя общее суждение о ней благоприятно.
Добыл более или менее надежно я один только заказ — перевести Горация «De arte poëtica» («Послание к Пизонам») — заказ этот дал мне Асмус — но и он окончательно еще не оформлен. Даст это мне около 900 на 1 июня этого года.
Со службой все еще дело неясное. Пугает киевское мое прибытие. Что у нас — здесь не представляют, поэтому многое принимается в более страшном и
