Час настав - Костянтин Матвієнко

— Да, за это спасибо бывшему президенту и ны­нешнему мэру. Все храмы, которые вы видите, по­строены с одиннадцатого по девятнадцатое столе­тие, но Успенский собор, ядро этой композиции, был заложен самим святым Антонием в конце один­надцатого века. Собор взорвали во время фашист­ской оккупации красные подпольщики, остались только руины да башня над приделом святого Иоан­на. Историки, археологи, архитекторы долго спори­ли о том, каким образом его исследовать и восста­навливать. Построили же заново благодаря энергии и напористости мэра Хмельченко. Он просто проиг­норировал многочисленные споры ученых и общес­твенности и начал стройку. Вот теперь вы видите его во всей красе. Я имею в виду собор, а не Хмельченко. Ближе всего к нам храм Спаса на Берестове, там был похоронен Юрий Долгорукий. Теперь мы хотим заб­рать эту церковь у музейщиков и начать там службы. Большую колокольню, высотой под сотню метров, возвели по приказу дочери Петра Первого — Елиза­веты. Она тайно обвенчалась с одним юным украин­ским свинопасом по имени Алешка Розум. Ну, вы его знаете как графа Алексея Разумовского. А вот ту пя­тиглавую церковь Всех Святых над Экономическими вратами монастыря построили на деньги гетмана Ивана Мазепы, который нэзалэжности Украины возжелал еще в начале восемнадцатого века. Теперь его портрет на купюре в десять гривен, вместе с изображением нашей Лавры. Националисты в гор­совете даже назвали именем этого гетмана улицу Ян­варского Восстания: он, видите ли, прямо здесь пос­троил Никольский военный собор и монастырь. Их потом большевики снесли. Представляете: оплот единоканонической церкви — Лавра — расположен на улице имени сторонника нэзалэжности, анафемствованного строителя благолепных храмов. Все рав­но, как в самом начале девяностых здание КГБ в Тернополе в результате переименования вдруг обрело адрес улица Степана Бандеры! Куда правильнее зву­чит название Январского восстания, которое те же большевики подняли против буржуев из Централь­ной Рады в восемнадцатом году.

— А как эта улица называлась до большевистской революции? — спитав Алєксандр.

— Никольская, в честь того же мазепинского собо­ра. Ну ничего, ничего. Скоро наши придут к власти, и мы эту мазепинскую улицу переименуем в Лаврскую!

— Отче, это очень интересно, но давайте по вто­рой, — запропонував Тімафєй. — Ваше здравие!

Друга теж добре пішла, і розмова пожвавішала.

— Вы, ваше преподобие, неплохо знаете интерес­нейшие исторические байки, — сказав Алєксандр. — А как относительно современной ситуации, ваша пас­тва поддерживает молитвенное каноническое единс­тво с Третьим Римом?

— Да как сказать. После Майдана многие пребыва­ют в смятении. Наши бизнес-конкуренты... простите, богомерзкие раскольники из патриархата и эллино-католики, да и протестанты проводили дни и ночи с митингующими, каждоутренне возносили молитвы, исповедовали, причащали и даже венчали. Его свя­тейшество третий патриарх... опять мои извинения, анафемствованный и извергнутый из лона святой церкви гражданин Михайленко вообще заявил, что свидетельствует присутствие Благодати Духа Святаго на Майдане — народ на площади преклонил колени. В общем, нам не всегда удобно лишний раз напоми­нать о том, что административный центр нашей Цер­кви находится вне пределов нашей же страны.

— Но ведь Рим тоже пока не в Хохлянд... извините, я хотел сказать, вне пределов вашей страны находит­ся, — уточнив Тімафєй.

— Оно-то так, но католики уже много десятков лет по-другому строят политику взаимоотношений с пра­вославными. Иезуиты, одно слово. Всячески подчер­кивают свое уважение к памятникам истории и традициям. Вы, наверное, не знаете, но эллино-католики сохранили даже православный церковный календарь и празднуют Пасху и Рождество одновременно с на­ми, а не с Ватиканом, — вів далі священик, уже потро­ху червоніючи від випитого.

— Кстати, о памятниках истории. Отче, — спитав Алєксандр, — а что это за история с обвалом какого-то потолка в пещерах Лавры этой весной?

— Вы об этом тоже слышали? — Отець Василій на мить спохмурнів. — Да скоро все будет в порядке. Этот обвал случился в Ближних пещерах. Им под девятьсот лет. Склоны подвижны, канализации те­кут, а Грунты там ненадежные. Это все ученые раз­дули, мол, нельзя по-варварски эксплуатировать уникальный памятник истории с целью получения прибыли. А как, позвольте спросить, прекратить доступ паломникам, ведь многие за тысячи кило­метров приехали? Ну, там оплата монастырского экскурсовода, свечечка. Копеечка капает, конечно, но не так, чтобы уж сверхприбыль. Освящение ли­музинов, офисов, особняков приносит не меньше, а иной раз и поболее. Впрочем, вам это неинтересно.

— А обвал исследовали ученые? — запитав Тімафєй.

— Чего-то там копает один профессор с ученика­ми. Завтра пошлю семинаристов, пусть поспрошают у них, что да как, а может, и в их отсутствие следует наведаться... Ну что, господа, по третьей? — виявив ініціативу піп.

— С удовольствием! — Тімафєй, не чекаючи офіці­анта, розлив залишок пляшки та відкоркував другу, доливши з неї чарки по вінця.

Після третьої розмова пішла зовсім невимушено. Вже пізньої ночі цекісти, домовившись із отцем Василієм про відвідання монастиря і печер, відвезли його на таксі додому на Поділ.

Здибав Люську Бенціон — мав у тому свій резон

Вдома, поповнивши рахунок, Аскольд перш за все зателефонував Надії. Вона відгукнулася майже одразу, зі щирим ентузіазмом:

— Прівєт, в смислі, привіт. Я забула, що обіцяла говорити з тобою на українській мові. Добре, що подзвонив, а то я вже сама збиралася. Канєшно, пер­шою дзвонити пацану неправильно, но тобі, думаю, можна...

— То у ваших очах я на правильного пацана не тяг­ну? — спитав Аскольд.

— Вот дурік. І ми на «ти», кстаті! — відгукнулася Надія. — А давай кудись сходимо. Ти можеш прямо сейчас?

— Звісно, можу. А куди б ви, тобто ти, хотіла піти? — спитав Аск.

— Встрінемося возле стадіона «Дінамо» — я його тепер легко найду, а там решим. Я приїду мінут через тридцять. Успієш?

— Домовились, — устиг відповісти хлопець, і дівчи­на миттєво обірвала зв’язок: вона вочевидь економила його кошти.

Аскольд хутко вмився, переодягнувся, витягнув із заначки усі наявні там гроші й побіг на не ним призна­чене побачення.

Надія не примусила себе довго чекати. За кілька хви­лин її червоний автомобіль хвацько пригальмував бі­ля пам’ятної обом молодим людям колонади стадіону. Вони поїхали вечірньою Петрівською алеєю — майже лісовою дорогою в центрі Києва. Підсвічені нечислен­ними ліхтарями засніжені дерева, білим мереживом переплітаючи гілки угорі, створювали нереальне вра­ження перебування у нескінченному звивистому коридорі поза часом і простором. Доїхали до церкви-ротонди Святого Миколая.

— Диви, як тут