Під чужим прапором. Пригоди Марка Шведа. Книга 3 - Лариса Підгірна
— Тварина ти, Шведе! — промовив сам до себе. — Натурально, тварина. Навіть не смій думати про таке. Ти просто хочеш жінку, не більше. Тримай себе у руках!
У двері номера знову постукали.
— Дідько! — тихо вилаявся Швед. — Що за напасть сьогодні така?
Стукіт у двері повторився, цього разу тихіше. Потім тихе шарудіння і голос:
— Это я, господин Мак-Миллан, Бендер…
* * *
— Еле дождался, когда она уйдет. Уже думал — как бы не случилось чего… — промовив Остап Бендер, тільки-но опинився у номері Шведа. Він був геть захеканий, — мабуть, швидко підіймався сходами.
Марко звів на нього здивований погляд.
— Что случилось, господин Бендер? Почему вы здесь? О ком вы говорите?
Той відхекався, кашлянув і нарешті випростався.
— Я узнал ее! Узнал, господин Мак-Миллан! Я ее узнал! — вигукнув Бендер, не приховуючи радості.
— Кого? — перепитав Марко.
— Даму, которая только что вышла отсюда, из вашего номера! Сегодня утром, как всегда, я принес для вас корреспонденцию. Все, как у нас условлено… И вот когда я уже собирался уходить, передав газеты и конверты вашему консьержу, я увидел ее! Она была взволнована и очень торопилась. Ее лицо… показалось мне очень знакомым, хотя я мог бы поклясться, что с такими изысканными дамами я общаюсь, исключительно предлагая им журналы и свои путеводители… Так вот, она подошла к консьержу и заговорила с ним на английском. Я различил только «мистер Алекс Мак-Миллан»… И этого было достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Я остановился, — продовжував Бендер, — пытаясь вспомнить, откуда я могу знать эту женщину. Как я уже говорил, ее лицо показалось мне удивительно знакомым… Словно я раньше, очень давно знал ее…
— И?.. — нетерпляче проказав Марко. — Не тяните, говорите уже, друг мой!
Бендер радісно плеснув у долоні, видавши переможний клич.
— Она, конечно, не узнала меня… Да и разве могла бы она подумать, что здесь, на краю света, сможет увидеть меня снова?
— Господин Бендер… — повторив Марко.
Остап примирливо підняв руки.
— Так вот, господин Мак-Миллан… Помните, когда мы с вами в «Донг-Фанг» сидели, я еще фотокарточку среди ваших бумаг увидел… Фотокарточку красивой женщины с тонким профилем.
— Помню, — відповів Марко.
— Я еще сказал тогда, что знаю ее, хоть и не помню, откуда мне знакомо это лицо…
— Остап, не томите, говорите уже! — Швед втрачав терпець.
— Соня Эйзерманн! — торжествуючи, прорік Остап Бендер і багатозначно підняв угору вказівний палець.
— Какая еще Соня Эйзерманн? — здивувався Марко.
— Соня Эйзерманн! — повторив Бендер. — Уж не знаю, как эта женщина представляется сегодня и как она представилась вам… Но ее настоящее имя — Соня Эйзерманн. Дочь вполне добропорядочных родителей-евреев из Старобольска. В пятнадцать лет, еще совсем девчонкой она влюбилась в какого-то прощелыгу. Тот оказалася последней сволочью: доверчивую девочку обманул, наобещал любовь до гроба и склонил к побегу из родительского дома, предложив прихватить все самое ценное. Сначала все шло вроде бы ладно, но вскоре все деньги, прихваченные Соней, закончились, а драгоценности она давно заложила в ломбард. Ее возлюбленный работать не желал, промышлял мелкими кражами. Жить в Москве более было не на что. Незадачливый любовник взял кредит у своего знакомого, питавшего к Соне плотские желания, и в виде возмещения ущерба предложил ему, собственно, Соню… Тот Соню также не жаловал. Избивал, держал взаперти, привязывал на цепь, словно собачонку… Не выдержав больше насилия и не имея возможности спастись каким-либо другим способом, она улучила момент и отравила своего мучителя мышьяком, который нашла у него дома. Потом попыталась сбежать. Ее схватили и арестовали. Но вот незадача… Ее мучитель оказался не только извращенцем, но и этим, из революционеров, в подвале его дома нашлось немало подпольных листовок и детали к печатному станку. Соню на суде представили его сожительницей и также обвинили в революционной деятельности. Свой срок она отбывала на Сахалине, в Александровской тюрьме. Год отсидела в отдельной кандальной камере как отравительница и политическая преступница. Потом случилась Февральская революция и ее, как и других политзаключенных, амнистировали. Она вернулась в Москву в надежде устроить свою жизнь. Вот там-то я с ней и познакомился. И все, что знаю о ней — из ее, собственно, слов.
Марко слухав, не приховуючи свого подиву.
— Остап, а вы уверены, что это все правда? Что Соня из вашего рассказа и дама, выходившая из моего номера — одна и та же особа? — поцікавився нарешті він.
— Более чем… — емоційно запевнив Бендер. — Яв те дни в столице вел не самое благопристойное существование, о котором предпочел бы умолчать. А Соня Эйзерманн в те дни, поумневшая и осознавшая свою привлекательность, блистала на панели. Она всегда была красавицей, и даже суровая Александровская тюрьма не смогла этого изменить. Кроме того, в тюрьму она попала совсем девчонкой… Ее молодое тело смогло восстановиться, ведь в одиночной кандальной камере она не так уж и бедствовала. В Александровскую Соня прибыла в ручных кандалах, от которых очень страдала по дороге на Сахалин. Но ее красота не оставила равнодушной местных тюремных охранников и офицеров. За определенного рода услуги они были к ней благосклонны: снимали кандалы на ночь и гулять выводили, приносили юной отравительнице-революционерке и поесть что получше, и теплые вещи, и меха, и даже кое-какие украшения… Вот их-то она продала после амнистии и в Москву вернулась.
Ну, а после переворота большевиков Соня совсем расцвела. Теперь ее клиентами были все больше из новой власти, одни красные комиссары.
Я познакомился с ней в двадцать втором году, в Москве, после того как отсидел совсем недолго в Таганской тюрьме.
Мы встретились в начале марта. Был промозглый хмурый день, как сейчас помню. У меня не было ничего, кроме дрянного закутка, снятого еще до того, как я попал на несколько недель в тюрьму… К счастью, хозяин комнатушки куда-то запропастился и денег с меня никто не потребовал. Вот туда-то я и привел Соню. Чем-то я приглянулся ей. Может быть, своей дерзостью… Это теперь я совсем поник, а тогда… знал, чем очаровать молодую женщину. Денег с меня она не взяла. Я думал — уйдет… Что она рядом со мной потеряла?! А она вернулась. С бумажным свертком, в
