Тарас Шевченко та його доба. Том 2 - Рем Георгійович Симоненко
Оттак видержи пробу, коли справді твоє рідне слово – святиня непорочна і дорожче воно тобі од усякої мамони!
Позираючи на свого Кобзаря, і всякий правдивий український писатель повинен видержувати пробу, на свою щербату долю не нарікаючи. Видержуйте, небожата, і йдіть до самого конця, не лукавлячи рідним словом… Вмовчана правда краща від голосної брехні, хоть нехай би хто вигравав брехню на золотих гуслях. Се дарма, панове браття, що ми вряди-годи появимо невеличку книжку, як отся Хата, аби були в їй щира правда народна. Аби ми своє діло щирим серцем зробили, а вже наше слово «дасть плод свій во врем’я своє»419.
ШЕВЧЕНКО – МИТЕЦЬ СВІТОВОГО РІВНЯ, ТВОРЕЦЬ РЕВОЛЮЦІЙНО-ДЕМОКРАТИЧНОЇ УКРАЇНСЬКОЇ ПОЕЗІЇ
Світова велич Шевченкового «Кобзаря»
Звернімось до ґрунтовного і разом з тим яскравого й глибокого наукового дослідження Павла Григоровича Тичини – «Сила «Кобзаря», спеціально підготовленого для колективного збірника «Шевченко и мировая культура». На превеликий жаль, цей яскравий твір не увійшов до виданого українською мовою двотомника Т. Г. Шевченка.
Щоправда, у згаданому виданні вміщено кілька присвячених Шевченкові поетичних творів самого П. Тичини. Наведемо один з них, написаний у 1920 р. до роковин народження Тараса Григоровича:
Там на горі за Дніпром
радо кричать прапори:
честь йому, слава, хвала!
Грають оркестри лункі,
в квітах вітають портрет —
там на горі за Дніпром.
Котиться спів у степи,
йде від села до села:
честь йому, слава, хвала!
Встанемо ж, менші брати,
стрінем пророка свого.
Там на горі за Дніпром
честь йому, слава, хвала!420
«Кобзарь» – небольшая по размеру и количеству произведений книга, – зазначає у своєму дослідженні П. Г. Тичина, – зато по внутреннему содержанию своему безмерно богатая. Книги, как и вообще все творения человеческого духа, имеют разную судьбу. Одни из них, будто листочек, упавший с вербы на воду: покружился, покружился, и вот уже нет его. Это произведения эстетов и всякого рода пустоцветов литературных. Другие же – будто водоросль бледная, стремящаяся остановить мощный ход реки: пальцы её всегда скользкие, вытянутые по течению. Это произведения чрезмерных чистюль, святош и мистиков непоправимых, которые отстав от жизни, намереваются, однако, остановить величестввенный ход истории. Но напрасно! Их намерения один лишь смех у народа вызывают, смех и жалость. И вот, наконец, есть ещё один вид произведений. Они, словно каменная глыба, глыба скалы вековой, надтреснутой, высокой, что над рекою висит и думу свою молча передумывает над гулом. Ветры со всех родных сторон несут ей вести, что там и там, где они только что были, такое же неровное дно реки и что глубокие воды тоже и там тревожно пенятся, рыдают, захлёбываются у препон. И глыба слушает ветры, сама же всматривается в кипенье, брызги и пену внизу, под ногами, стремясь угадать: а где же там самая глубокая выбоина подводная, чтобы броситься туда и сразу этим выровнять дно, а реке уж дать новое направление? И вдруг глыба, от скалы отколовшись, падает вниз! И криком кричат тут берега вокруг, от неожиданности в страхе задрожав! И со дна протест старого водяным столбом подпрыгнул… Но протест старого уже ей к чему теперь, он бессилен: ибо ведь река, разлившись, разбившись на дельты, протекла другой дорогой, и уже новые берега, новые просторы зовут её вперёд, всё время привлекая цветами душистыми да травами зелёными…
Этот образ скалы каменной я и хочу приложить к появлению «Кобзаря» в литературе. Ах, сила названной книги – насколько она была велика! Искренний, народный, правдивый тон её – так непохож на тон других книг! А вокруг сколько ещё было водорослей в литературе и пустоцветов, которые упрямо держались за старую, гнилую жизнь и мёртвую! Никак не удивительно, что и самоё появление «Кобзаря» ещё при жизни Шевченко воспринято было буквально как обвал! Не обошлось тогда и без высмеиваний, без шума, без крика. Но невзирая на весь крик этот и шум, небольшая книжка под названием «Кобзарь» своим появлением произвела в литературе огромный сдвиг. И литература лицом своим решительно повернулась в сторону народа, к берегам реальной жизни, и в частности – литература украинская. И в ней засияло новое, до того времени ещё неизвестное величественное и одновременно простое – имя революционера-демократа Тараса Шевченко.
Что же обусловило такой грандиозный сдвиг в литературе? И могла ли та каменная надколотая глыба ещё какую-то половину столетия, не обрываясь, висеть над водой? Возможно, причиной её обвала был один только приход в жизнь идей новых? Или, может, взгляды людей, которые стали кардинально отличными от взглядов предыдущих поколений? Всё это, конечно, имело значение…
Понятно, что эти толчки не могли не отразиться в первую очередь на такой чуткой области творческой деятельности человека, как литература. Если, допустим, не открытым революционным выступлением, то хотя бы строгим напоминанием, что старый строй давно уже разлагается и скверно пахнет. Такими напоминаниями полна на протяжении первых десятилетий XIX в. вся литература – как русская, так и литература народов, населявших царскую Россию.
В 1818 г. в Харькове Гулак-Артемовский напечатал басню «Пан та собака», которая начинается такими вот хмурыми строчками:
На землю злізла ніч … ніде ані шиширхне,
Хіба подекуди крізь сон що-небудь пирхне.
Хмурость эта, возможно, кое-кому и не очень нравилась, но она была правдива. Действительно, ночь спустилась тогда на всё пространство России. И эта ночь, как увидим дальше, длилась долго-долго! У несчастных крепостных, которых безжалостно мучили паны, не раз вырывался крик, мольба, как у Рябка из басни: «За что издеваетесь?» Но мольбы эти заглушались новыми ударами, новыми истязаниями. И вот у крепостных медленно начиналось пробуждаться сознание, чувство человеческого достоинства, они вместо мольбы в душе своей твёрдо решили не покоряться панам, и это решение чудесно зазвучало в упомянутой басне Гулака-Артемовского: «Той дурень, хто дурним іде панам служити».
Но не так-то легко было с панами расквитаться. Все бунты и восстания, которые поднимали крестьяне, жестоко подавлялись войсками, и
