Українське письменство - Микола Зеров

О лекции моей не жалейте. Она напечатана в «Житті й революції», 1928, VI — приблизительно в том виде, как была сказана. В устном изложении было только меньше ссылок да еще две-три объяснительные и одна украшающая цитата, которых нет в напечатанном тексте. Если Вам моя статья любопытна, я Вам могу ее прислать.

Ваши похвалы моим стихам совершенно не заслужены: у меня никакого лирического дара. Все это какое-то сухарное производство, иногда очень меня самого оскорбляющее. Я понемногу его ликвидирую: во-первых — «лета к суровой прозе клонят»; во-вторых, потребность в ритме и рифменный голод утоляются и переводами. Учебный год у меня кончается неярко.

Мало сделано — вот мое ощущение. Еще с месяц надо посидеть в Киеве, чтобы доделать недоделанное. У меня дома тесно, неудобно — книги выживают меня из комнаты. Живо ощущаю Ваше недовольство годом и желаю успешных поисков в Москве.

Киев, Ленина, 82, 7                                        Ваш М. Зеров

15. VI. 1928

Киев, 21. VII. 1928

Глубокоуважаемая Зинаида Сергеевна!

Спасибо за память и письмо. Очень рад услужить Вам и содействовать приобщению Вашему к великим буюрнусовским торжествам раздачи писем.

«Буюрнус» я люблю очень за его спокойствие и порядок, за зеленые горы, за большой платан, за такт и приятность Павла Михайловича, — и всем сидящим в нем живо сочувствую или — если позволите — сорадуюсь. По собственному опыту знаю, как горько не получать никаких известий из не-Крыма, когда все получают, и курортную переписку поддерживаю всегда и неизменно.

Вот и сегодня уже отправил в «Буюрнус» письмо Ананию Лебедю, молодому киевскому литературоведу, которого Вы, вероятно, отметили, ввиду его не совсем обычной худобы и крокетных наклонностей.

Сам я в этом году не уезжаю никуда, так как должен уплачивать разные литературные долги и выполнять обещания.

Между прочим, подготовляю небольшую (10—10,5 листов) книжку историко-литературных статей — начинаю ее обзором поэтического творчества Кулиша, а заканчиваю известной Вам «Сонячной машиной» (в последней статье Вы найдете одно легкое возражение Вам). Книжка моя будет не особенно цельна, совсем не формалистична (презирайте меня, презирайте! Вот моя грудь!), — но местами дорога мне (по воспоминаниям), так как основана на сырых, не обрабатывавшихся еще материалах.

Сижу я в Киеве одиноко, по временам беседую с Людмилой Антоновной, которая еще не слишком обижается на меня за мою навязчивость, перечитываю купленные, но не просмотренные до сих пор литературоведческие новости, иногда морщусь, но чаще получаю удовольствие. Немножко обидело меня то, что Academia посвящает целую книжку таким сомнительным, копеечным мастерам, как Ефим Зозуля, и пускается в такие легкие, по-вересаевски составленные книги-авантюры, как выборка Фейдера о Чехове. Но что делать! Все обречено на девальвацию в нашем бренном мире — даже издания Academia…

В Киеве жарко, малолюдно. Дачный разъезд полный. В Академии мертво. Недели три тому назад проследовали в Звонковую (дачи в Ирпене в 45 в. от Киева) В. В. Виноградов и Б. Ларин. Мое благочестивое семейство тоже на даче (в Клавдиеве) и, должно быть, скоро уеду из города и я, замыкая всеобщее отступление.

О севере и северной природе говорить с Вами мне трудно. Белых ночей и прочего, вроде есенинского «березового ситца», я не понимаю — а наше короткое лето, едва «оттаивающее» (по Тютчеву), кажется мне слишком коротким. Нет ничего лучше, как сидеть в Крыму в сентябре, есть виноград, ходить без пиджака, купаться в море и чувствовать всем существом, что 9 сентября осень начинается только в календарях.

Благодатный юг! Я все-таки полагаю, что Крым лучше всех Ясных Полян, — и литературные его козыри тоже не из слабых.

На этом пока разрешите закончить. Уже 12.15 ночи, а завтра надо рано на поезд — к своим.

                                                                   Ваш М. Зеров

Глубокоуважаемая Зинаида Сергеевна!

Очень я завидую Вам. Вы — у теплого моря, с соленым запахом, историческими воспоминаниями, ходите по горячей земле, смотрите на бархатные издали леса под чертою, принимающей воздушную ванну яйлы, — и даже капризничаете среди такого солнечного богатства, хотите севера. Если бы Вы знали, какое здесь отвратительное лето, Вы бы благословляли даже крымских москитов, даже доктора Воскресенского, даже ялтинских спекулянтов. Жара здесь была всего три дня, зато невыносимая, а сейчас — северно-западный ветер, дожди, и вечерами деревья шумят