Тарас Шевченко та його доба. Том 2 - Рем Георгійович Симоненко
Мозалевский был арестован около Киева, на возвратном пути оттуда к Муравьёву. Видя, что он не возвращается, и Муравьёв и славяне поняли, что ставка на Киев безнадежна. Приходилось придумывать и разрабатывать новый план, и тут восторжествовала политика Муравьёва – выжидание. Полк двинулся из Василькова в деревню Мотовиловку. Целью движения был Брусилов.
Вторая задача – забота о внутренней спайке восстания, об его внутреннем управлении также вызывала известные разногласия. Как поступать с нежелающими примкнуть к восстанию или с колеблющимися? Сергей Муравьёв тем, кто не желал примкнуть к восстанию, разрешал уйти. Эту политику С. Муравьёва обрисовывают и «Записки Неизвестного», и материал показаний, собранный аудиоториатом… Славянская же часть «штаба» Муравьёва действовала иначе: держать всех восставших вместе, запрещать уход, препятствовать измене и бегству, поддерживать высокую степень революционной спайки и напряжения, каких бы жертв это ни стоило, – такова была позиция славян. И по всему ходу событий видно, с каким удивительным бесстрашием и самопожертвованием выполняли свою роль славяне. На первом месте среди них и тут приходится назвать Сухинова.
Н. И. Сухинов сыграл немалую роль в поддержании внутренней дисциплины восстания. Эта роль его отразилась в показаниях всех колеблющихся, нерешительных или прямо изменивших делу восстания. Для всех этих лиц Сухинов – первый объект жалоб. Многие решительные революционные действия приписываются его инициативе, он – якобы главная причина всех «несчастий» дезертиров. При вступлении в Васильков Сухинов нёс ответственную роль командира авангарда, и от его поведения и личной храбрости зависело очень многое. «В 3 часа пополудни, – говорится в «Записках» о Славянском обществе, – авангард С. Муравьёва под командою Сухинова спокойно вошёл в город, достиг городской площади без всякого сопротивления, и не обнаружил никаких неприязненных расположений против жителей». Такова передача лица, всецело преданного восстанию. Штабс-капитану Маевскому, который был захвачен восстание (восставшими. – Авт.) позже, картина представляется несколько иною: «…Между тем временем 2-я гренадёрская и 5-я мушкетёрская роты шли с Муравьёвым уже в Васильков, – показывает он, – при вступлении означенных рот Сухинов, идя впереди солдат с заряженными ружьями, в большом азарте буйствовал по городу». Документы при сопоставлении показывают, что никаких особых «буйств» вроде бесчинных грабежей и т. п. не было – был обычный ряд революционных мероприятий для захвата города восставшими. И «он, Маевский, от испуга, что намерены были лишить его жизни за то, что приказал бить тревогу, ушёл и, скрывшись в клуне, просидел там до ночи, и хотя искали его, но не нашли».
Майор Трухин – заместитель Гебеля по полку во время отлучки последнего для поисков С. Муравьёва – тоже испытал на себе решительную руку Сухинова, с которым заодно действовал и Бестужев-Рюмин. Трухин встретил восставший полк при вступлении его в Васильков. В «Записках» передаётся, что «миролюбивый вид мятежников ободрил майора Трухина; надеясь обезоружить их одними словами, он в сопровождении нескольких солдат и барабанщика подошёл к авангарду и начал ещё издалека приводить его в повиновение угрозами и обещаниями; но, когда он подошёл поближе, его схватили Бестужев и Сухинов, которые, смеясь над его витийством, толкнули его в середину колонны. Мгновенно исчезло миролюбие солдат: они бросились с бешенством на ненавистного для них майора, сорвали с него эполеты, разорвали на нём мундир, осыпали его ругательствами, насмешками и, наконец, побоями». Сам Трухин передаёт дело так: эполеты сорвал с него Сухинов, «бросил на землю и топтал их ногами, потом оторвали у него, Трухина, шпагу…», а «шайка» Муравьёва целую ночь кричала «ура!». «Очень часто приходили к нему на гауптвахту Щепилло и Мозалевский с заряженными пистолетами и пробовали, есть ли порох на полке; кроме того, был и Сухинов, спрашивая, спит ли он, Трухин, или нет. В таком опасном положении провёл он на гауптвахте целую ночь».
Ответственное поручение Муравьёва в начале пребывания в Василькове – захватить знамёна и полковой ящик – также выпадет на долю Сухинова. По словам Горбачевского, Сухинов пошёл вместе с Мозалевским на квартиру Гебеля. Входя в дом, Мозалевский заметил, что на левом фланге взвода, назначенного под знамёна, недостаёт несколько рядов; тут же услышал он в комнатах шум и крик. Он тотчас догадался, что солдаты, оставив ряды, ворвались во внутренность дома и предаются бесчинству. Догадки свои он сообщил Сухинову, который, обнажив саблю, бросился в комнаты и увидел пред собою толпу разъярённых солдат, готовых принести Гебеля в жертву мщения. Они оскорбляли несчастную жену своего командира, а некоторые даже предлагали убить её вместе с малолетними детьми… Сначала Сухинов обещал наказать смертью тех, которые, забыв воинскую дисциплину, оставили ряды без приказания офицера, осмелились нарушить спокойствие бедной женщины… Но, видя, что его слова не производят никакого действия, он решился подтвердить оные делом и наказать немедленно первого виновного. Раздражённые солдаты вздумали обороняться, отводя штыками сабельные удары, и показывали явно, что готовы покуситься на жизнь любимого офицера. Сухинов, не теряя духа, бросился в штыки, осыпал сабельными ударами угрожавших ему убийц и выгнал их из дома». Мозалевский поддерживал дисциплину у дверей дома. Мужество Сухинова сохранило дисциплину.
Уже упомянутый штабс-капитан Маевский, по словам его, усиленно просил Муравьёва, «уволить его» от восстания. «На сие Муравьёв согласился с тем, что, когда полк утром будет выступать, то, отойдя версту или более, под видом командировки его, Маевского, отпустить». Это слышал Щепилло и сейчас же попросил Маевского идти на квартиру Кузьмина ночевать вместе. Дело было уже в Мотовиловке. Когда ночью Маевский вышел из комнаты, «Кузьмин, Соловьёв, Щепилла и Сухинов начали один другому говорить, что никого выпускать не должно, и положили намерение, если только он, Маевский, отлучится, лишить его жизни, что слышала хозяйка дома и после рассказывала Маевскому». Ранее в Василькове, после того как Маевский вышел из «клуни», Кузьмин и Щепилло несколько раз приходили к нему на квартиру с пистолетами, и Кузьмин говорил притом: «Счастлив его бог, что его, Маевского, не застали; однако… не избегнет он наших рук, за ним послано искать».
Поручик Петин, командовавший 2-й гренадёрской ротой Черниговского полка, жаловался, что никак не мог «отстать» от бунта, «потому, что приверженцами его (Муравьёва. – М. Н.) Сухиновым, Кузьминым и бароном Соловьёвым был везде преследован, которые, дабы увеличить шайку свою, наблюдали за ним, Петиным, неотступно, а он никак не мог до 3 генваря уклониться от их партии».
Сопоставим это с разрешением
