Біографія - Фріш Макс Рудольф
Понятно.
Кюрман. И он — ее дитя.
Регистратор. Вы любите сына.
Кюрман. Не в этом дело. Нельзя захотеть, чтобы ребенка, который уже существует, вдруг не стало. (Смеется.) Томас, скажи-ка…
Томас. Да, па.
Кюрман…сын любит отца? Отец любит сына?
Томас. Па, мне нужны деньги.
Кюрман. Вот видишь.
Томас. Помял кузов.
Кюрман. Опять!
Томас. По правилам, дорогу должен был уступить он.
Кюрман. Сколько?
Томас. Девятьсот.
Кюрман (вынимает из кармана бумажник). Извините, но здесь какая-то неувязка. Водительские права даются в восемнадцать лет. Он родился в тысяча девятьсот сороковом. Стало быть, помятый кузов не мог быть раньше шестидесятого. Выходит, Антуанета уже приехала из Парижа.
Регистратор. Верно.
Кюрман. А этого я не хочу.
Регистратор (выводит сына). Сын, пока еще маленький.
Входят врач и медсестра.
Врач. Госпожа Кюрман?
Сестра. Она говорит, что не хочет больше уколов.
Врач щупает пульс.
Сестра. Ей представляется, будто она лежит на отвесной скале и никто не может до нее добраться. Часов в двенадцать я сделала еще один укол.
Врач (закрывает глаза покойной). Сообщите сыну.
Элeн. Now it's too late…[17]
Врач. И принесите мне историю болезни. (Отходит от смертного ложа. Мимолетный разговор с Кюрманом как бы в больничном коридоре.) Да, господин Кюрман… Я думаю, у вашей матушки была сравнительно легкая смерть. Только вот сердце у нее оказалось очень здоровое. Для ее возраста прямо поразительно здоровое.
Рукопожатие. Врач уходит.
Элeн. Now it's too late…
Кюрман. Yes[18].
Элен. Why didn't you go?[19]
Кюрман. Yes.
Элен. Because of me?..[20]
Кюрман. Yes.
Элен берет его за руку.
Регистратор. Хотите остаться с Элен?
Кюрман. Yes.
Регистратор. Как угодно.
Зажигается лампа дневного света.
Вы, стало быть, решили, господин Кюрман, начать жизнь снова со дня смерти вашей матушки. Тысяча девятьсот тридцать девятый год, университет в Калифорнии; здесь вы встретились со студенткой по имени Элен. (Читает досье.) "Отдыхали в форте Росс. Мы на лодке. Элен не пустили в мотель. Ночь провели в лодке…".
Кюрман. Yes.
Регистратор. Вы, стало быть, остаетесь в Америке.
Появляются муж, жена, дети. Они в забрызганных пальто, тащат чемоданы.
Кто вы такие?
Эмигрант. Молодой человек, сделал для нас так много. Молодой человек спас нам жизнь.
Регистратор. Правда?
Эмигрант. Это было в тысяча девятьсот сороковом году. Весной.
Регистратор. Вы помните этих людей?
Кюрман. Да. (Не глядя.) Это случилось на границе. В полночь. Их обнаружили в товарном вагоне. Малышка кашляла. И вот они очутились на шпалах. Документов нет. Евреи. Один из полицейских хотел тотчас же увести их. Тогда я что-то спросил у него, не помню что. Вот и все. Пока я разговаривал с полицейским, они успели скрыться.
Регистратор перелистывает досье.
Это произошло вскоре после моего возвращения из США. По чистой случайности я оказался на вокзале как раз в ту самую минуту. По чистой случайности.
Женщина всхлипывает.
Нет, вас не бросят в концлагерь. Не бойтесь. Я не останусь в Сан-Франциско.
Элен. What's the matter?
Эмигрант. Молодой человек так много для нас сделал.
Кюрман. Мне это ничего не стоило, но, возможно, спасло им жизнь.
Регистратор. Все — правда. (Читает досье.) "Четырнадцатого апреля тысяча девятьсот сорокового года был в гостях у невесты, опоздал на последний поезд, ночь провел на вокзале…".
Эмигрант. Это было весной.
Регистратор. Минутку. (Читает досье.) "…Муж, жена, двое детей и еще старик". (Смотрит на эмигрантов.) Старика нет.
Кюрман. Полицейские стреляли. (Пауза.) I have to go…[21]
Элен. Why?[22]
Кюрман. I have to go…
Элен. Okay…[23]
Кюрман. It's not okay, not at all, but I have to leave you, I really have to…[24]
Элен. You are a coward.[25]
Кюpман. Helen….
Элен. I always knew you were.[26]
Кюрман растерянно смотрит на нее.
Регистратор. Она думает, вы струсили из-за того, что она мулатка. Объяснитесь с ней. Скажите, что она ошибается.
Пауза.
Элен. Okay.
Кюрман. Helen…
Элен. Good luck.[27] (Уходит.)
Кюрман. Объясните вы ей!
Эмигранты берутся за свои чемоданы.
Эмигрант. Молодой человек сделал для нас так много.
Уходят.
Кюрман. Как мне тут переигрывать?.. Невозможно.
Регистратор. Значит, это останется?
Кюрман. Да.
Регистратор. Не хотите вернуться назад еще дальше?
Кюрман. Нет.
Чей-то крик. Кричит маленький Шмиг, в которого попал снежок. Он убегает, закрывая рукой левый глаз.
Регистратор. Стало быть, и это остается.
Кровать с телом матери увозят.
Кюрман. Да.
Лодка исчезает.
Отeц. А как же я?
Кюрман. Тут я ничего не могу поделать, отец. Не моя вина, что ты был пусть добрый, пусть милый, но все же пьянчужка и что как-то раз ночью свалился с лестницы. На следующее утро, а может, и не на следующее тебя нашли в пекарне. Тебя-то они нашли, но хлеба там не было.
Отец. Что он сказал?
Кюрман. Спасибо за велосипед.
Отец, пошатываясь, уходит.
Отец!
Велосипед остается.
Слышатся слова команды: "Отделение, стой!"
Регистратор. Капрал…
Появляется кanрал, с него течет в три ручья.
Что с вами?
Капрал. Штрафной заплыв.
Регистратор. Только в этом году господин обер-лейтенант Кюрман перестал быть военнообязанным, и ему бы не хотелось вновь отбывать два года службы.
Кюрман. Три года.
Регистратор. Можете нас покинуть, капрал.
Капрал. Так точно. Отделение, стой!
Регистратор. Хорошо, хорошо, капрал…
Капрал. Отделение, прямо марш! Правое плечо вперед — марш! Левое плечо вперед — марш! Ать-два, ать-два…
Регистратор. Капрал…
Капрал. Левой ать-два!
Регистратор. Довольно.
Кюрман. Легко сказать.
Капрал. Отделение, запевай!
Слышна солдатская песня, капрал идет вслед за незримым строем; пение постепенно стихает. Тишина.
Регистратор. Хотите, чтобы зачитали диплом?
Ректор опять разворачивает профессорский диплом.
Кюрман. Катрин еще здесь?
Регистратор. Да.
Кюрман. Уходи и ты.
Регистратор. Вы на самом деле этого хотите? (Читает досье.) "Сегодня утром во время ссоры с Катрин, которая готова мне все простить, я сказал: "Раз так, лезь в петлю". А во второй половине дня, когда я вернулся из института, Катрин и впрямь была в петле. Сейчас она лежит в гробу. Мою вину ничем не искупишь. Одиннадцатого апреля тысяча девятьсот сорок девятого года".
Кюрман молчит.
Ей двадцать девять лет.
Кюрман (смотрит на Катрин). Уходи и ты.
Невеста. Ганнес…
Кюрман. Я свыкся со своей виной.
Невеста отступает. Тесть и теща, пастор и еще несколько присутствующих образуют траурную процессию; двое служащих похоронного бюро проносят гроб.
Регистратор. Хотите посмотреть на ее лицо?
Кюрман. Я его помню.
Процессия исчезает.
Ректор. Прекрасно понимаю уважаемого коллегу. Открытием рефлекса Кюрмана, открытием, без которого немыслима современная наука о поведении, мы обязаны отчасти случаю. Даже если нам удастся повторить опыты, проделанные на протяжении многих лет, то и тогда никто не может гарантировать, что счастливый случай вновь повторится. Для ученого рассчитывать на это было бы, с моей точки зрения, прямо-таки безответственно.
Регистратор. Когда произошел счастливый случай?
Кюрман. В феврале пятьдесят девятого.
Регистратор перелистывает досье.
Ректор. Говоря о случае, я, господин коллега, ни в коей мере не хочу умалять ваши научные заслуги. Мы с вами знаем, что открытие это — не дело случая, а дело человеческого интеллекта, который умеет подчинить себе случай.
Регистратор. Чайка за номером четыреста одиннадцать. Опыт из серии "С".
Кюрман. Да.
Регистратор. Этим вы не хотели бы пожертвовать?
Антуанета. Еще бы! Чайка обеспечила ему карьеру.
Кюрман. Прошу даму… в последний раз… Пусть поймет, что ей здесь нечего делать.
Антуанета. А моя сумочка?
Кюрман. Я просил вернуть осень пятьдесят девятого года.
Регистратор. Фрейлейн Штейн…
Кюрман. Где она была осенью пятьдесят девятого года?
Антуанета. В Париже.
Регистратор. Господин Кюрман хотел бы вернуть осень пятьдесят девятого года.
Антуанета уходит.
Кюрман. О ее сумочке пускай заботятся другие.
Ректор (сворачивает диплом). Сообщите, когда придет пора зачитать профессорский диплом.
Три господина в профессорских мантиях уходят.
Регистратор. Итак…
Антуанета еще раз возвращается.
Антуанета. Скажите моему мужу, чтобы он пошел к врачу. И притом сегодня же. Чем раньше, тем лучше. А то будет поздно.
Регистратор. Вы плохо себя чувствуете, господин Кюрман?
Кюрман. Чепуха.
Антуанета. Когда диагноз поставлен и когда выясняется, что уже поздно, обязательно говорят: всего несколько лет назад это было излечимо, сущий пустяк!
Кюрман. Ладно, я пойду к врачу.
Антуанета. Прошу его.
Регистратор кивает, и Антуанета уходит.
Регистратор. Ну а еще, господин Кюрман? Что вы еще хотели бы переиграть осенью пятьдесят девятого года?
Кюрман. Дайте подумать.
Рабочий сцены увозит велосипед.
Регистратор. Помните осень тысяча девятьсот пятьдесят девятого года? (Перелистывает досье.) "Напряженные отношения между Кубой и США, Нигерия становится независимой, Сомали становится независимым. Прилунилась советская автоматическая станция "Луна-два" весом в триста девяносто килограммов".
Кюрман (протирает очки). Повторим еще раз мою беседу с Кролевским. Профессор Владимир Кролевский, который был потом отстранен от преподавательской работы. Беседа велась, по-моему, в декабре. У меня дома.
Регистратор. Пожалуйста.
Освещена вся сцена. Комната восстанавливается в прежнем виде.
Неподалеку опять барабанят на рояле. Слышно несколько тактов, пауза. Снова те же такты. Воспользовавшись паузой, возникшей из-за перемены декораций, регистратор берет сигарету. Под конец сверху спускаются книжные полки и регистратор тушит сигарету.
Тишина.
Регистратор. А вот и ваша квартира, господин Кюрман.
Лампа дневного света гаснет.
Освещена вся сцена.
Кюрман. А это что такое?
Регистратор. Ваши старинные часы.
Кюрман. Уберите их!
Регистратор. Как угодно.
Рабочий сцены уносит часы.
Хотите еще что-нибудь переменить? Вам стоит сказать слово. Давайте переставим письменный стол в другой конец комнаты.
Кюрман. Разве в этом дело?
Регистратор. Можете менять все что хотите.
Неподалеку опять барабанят на рояле.
Кюрман. А это обязательно?
Регистратор. Балетная школа. Осень тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. Вспомните: рядом балетная школа, и окна у них всегда были настежь.
Те же несколько тактов, слышен голос преподавателя.
