Українська література » Класика » Отверженные 2 том - Гюго

Отверженные 2 том - Гюго

Читаємо онлайн Отверженные 2 том - Гюго
совершенно такое же действие, как холодные дуновения, которые проникают в теплую комнату через щели окна или плохо притворенную дверь. Кажется, что мрачные ворота зимы остались приоткрытыми и оттуда вырывается ветер. Весной 1832 года - время, когда в Европе вспыхнула первая в нынешнем столетии страшная эпидемия, - ветры были жестокими и пронизывающими как никогда. Приоткрылись ворота еще более леденящие, чем ворота зимы. То были ворота гробницы. В этих северных ветрах чувствовалось дыхание холеры.

С точки зрения метеорологической, особенностью этих холодных ветров было то, что они вовсе не исключали сильного скопления электричества в воздухе. И той весной разражались частые грозы с громом и молнией.


Однажды вечером, когда ветер дул с такой силой, как будто возвратился январь, и когда горожане снова надели теплые плащи, маленький Гаврош, веселый, как всегда, хотя и дрожащий от холода в своих лохмотьях, замирая от восхищения, стоял перед парикмахерской близ Орм-Сен-Жерве. Он был наряжен в женскую шерстяную, неизвестно где подобранную шаль, из которой сам соорудил себе шарф на шею. Маленький Гаврош, казалось, был очарован восковой невестой в платье с открытым лифом, с венком из флер-д'оранжа, которая вращалась в окне между двух кенкетов, улыбаясь прохожим. На самом деле он наблюдал за парикмахерской, соображая, не удастся ли ему «слямзить» с витрины кусок мыла, чтобы потом продать его за одно су парикмахеру из предместья. Ему нередко случалось позавтракать с помощью такого вот кусочка. Он называл этот род работы, к которому имел призвание, «брить брадобреев».


Созерцая невесту и посматривая на кусок мыла, он бормотал:


- Во вторник… Нет, не во вторник… Разве во вторник?.. А может, и во вторник… Да, во вторник.


К чему относился этот монолог, так и осталось невыясненным.


Если он имел отношение к последнему обеду Гавроша, то с тех пор прошло уже три дня, так как сегодня была пятница.


Цирюльник, бривший постоянного клиента в своей хорошо натопленной цирюльне, время от времени искоса поглядывал на этого врага, на этого наглого озябшего мальчишку, руки которого были засунуты в карманы, а мысли, по-видимому, бродили бог весть где.


Покамест Гаврош изучал невесту, витрину и виндзорское мыло, двое ребят, один меньше другого и оба меньше его, довольно чисто одетые, один лет семи, другой лет пяти, робко повернули дверную ручку и, войдя в цирюльню, попросили чего-то, может быть, милостыни, жалобным шепотом, больше похожим на стону чем на мольбу. Они говорили оба одновременно, в разобрать их слова было невозможно, потому что голос младшего прерывали рыдания, а старший стучал зубами от холода. Рассвирепевший цирюльник, не выпуская бритвы, обернулся к ним и, подталкивая старшего правой рукой, а младшего коленом, выпроводил их да улицу и запер дверь.


- Только холоду зря напустили! - проворчал он.


Дети, плача, пошли дальше. Тем временем надвинулась туча, заморосил дождь. Гаврош догнал их и спросил:


- Что с вами стряслось, птенцы?


- Мы не знаем, где нам спать, - ответил старший.


- Только-то? - удивился Гаврош. - Подумаешь, большое дело! Стоит из-за этого реветь. Глупыши!


Сохраняя вид слегка насмешливого превосходства, он принял снисходительно мягкий тон растроганного начальника:


- Пошли за мной, малявки.


- Хорошо, сударь, - сказал старший.


Двое детей послушно последовали за ним, как последовали бы за архиепископом. Они даже перестали плакать.


Гаврош пошел по улице Сент-Антуан, по направлению к Бастилии.


На ходу он обернулся и бросил негодующий взгляд на цирюльню.


- Экий бесчувственный! Настоящая вобла! - бросил он - Верно, англичанишка какой-нибудь.


Гулящая девица, увидев трех мальчишек, идущих гуськом, с Гаврошем во главе, разразилась громким смехом, из чего явствовало, что она относится к этой компании неуважительно.


- Здравствуйте, мамзель Для-всех! - приветствовал ее Гаврош.


Минуту спустя, вспомнив опять парикмахера, он прибавил:


- Я ошибся насчет той скотины: это не вобла, а кобра. Эй, брадобрей, я найду слесарей, мы приладим тебе погремушку на хвост!


Парикмахер пробудил в нем воинственность. Перепрыгивая через ручей, он обратился к бородатой привратнице, стоявшей с метлой в руках и достойной встретить Фауста на Брокене:


- Сударыня! Вы всегда выезжаете на собственной лошади?


И тут же забрызгал грязью лакированные сапоги какого-то прохожего.


- Шалопай! - крикнул взбешенный прохожий.


Гаврош высунул нос из своей шали.


- На кого изволите жаловаться?


- На тебя, - ответил прохожий.


- Контора закрыта, - выпалил Гаврош. - Я больше не принимаю жалоб.


Идя дальше, он заметил под воротами закоченевшую нищенку лет тринадцати-четырнадцати в такой короткой одежонке, что видны были ее колени. Она выросла из своих нарядов. Рост может сыграть злую шутку. Юбка становится короткой к тому времени, когда нагота становится неприличной.


- Бедняжка! - сказал Гаврош. - У ихней братии и штанов-то нету. Замерзла небось. На, держи!


Размотав на шее теплую шерстяную ткань, он накинул ее на худые, посиневшие плечики нищенки, и шарф снова превратился в шаль.


Девочка изумленно посмотрела на него и приняла шаль молча. На известной ступени нужды бедняк, отупев, не жалуется больше на зло и не благодарит за добро.


- Бр-р-р! - застучал зубами Гаврош, дрожа сильнее, чем святой Мартин, который сохранил по крайней мере половину своего плаща.


При этом «бр-р-р» дождь, словно еще сильней обозлившись, полил как из ведра. Так злые небеса наказуют за добрые деяния.


- Ах так? - воскликнул Гаврош. - Это еще что такое? Опять полил? Господи боже! Если так будет продолжаться, я отказываюсь платить за воду!


И он опять зашагал.


- Ну ничего, - прибавил он, взглянув на нищенку, съежившуюся под шалью, - у нее надежная шкурка. - И, взглянув на тучу, крикнул!


- Вот тебя и провели!


Дети старались поспевать за ним.


Когда они проходили мимо одной из витрин, забранных частой решеткой, - это была булочная, ибо хлеб, подобно золоту, держат за железной решеткой, - Гаврош обернулся:


- Да, вот что, малыши, вы обедали?


- Мы с утра ничего не ели, сударь, - ответил старший.


- Значит, у вас нет ни отца, ни матери? - с величественным видом спросил Гаврош.


- Извините, сударь, у нас есть и папа и мама, только мы не знаем, где они.


- Иной раз это лучше, чем знать, - заметил Гаврош - он был мыслителем.


- Вот уже два часа как мы идем, - продолжал старший, - мы искали чего-нибудь около тумб, но ничего не нашли.


- Знаю, - сказал Гаврош. - Собаки подобрали, они все пожирают.


И, помолчав, прибавил:


- Так, значит, мы потеряли родителей. И мы не знаем, что нам делать. Это никуда не годится, ребята. Заблудиться, когда ты уже в летах! Нужно, однако, пожевать чего-нибудь.


Больше вопросов он им не задавал. Остаться без жилья - что может быть проще?


Старший мальчуган, к которому почти вернулась свойственная детству беззаботность, воскликнул:


- Смешно! Ведь мама-то говорила, что в вербное

Відгуки про книгу Отверженные 2 том - Гюго (0)
Ваше ім'я:
Ваш E-Mail: