Підземка - Муракамі Харукі

Не знаю, стрелой или ядром. Подбитый, я падаю на землю, где меня запинывают до смерти. Вот такой сон. Раньше это был приятный сон, а сейчас превратился в кошмар.

Злость и ненависть к преступникам? Все это я уже пережил. Ненависть, естественно, есть. Скорее бы с ними расправились. Сейчас я могу сказать только это.

Второе интервью

Впервые мы встретились с г-ном Оохаси в начале января 1996 года. Во второй раз — в конце октября. С момента первой встречи прошло десять месяцев. Как за это время проходила реабилитация после осложнения — такова тема нашей нынешней встречи. По словам самого г-на Оохаси, состояние то улучшается, то ухудшается. Он и сейчас по-прежнему страдает от головных болей и бессилия. Но от головной боли — больше всего.

Вместе с тем, главной личной проблемой г-на Оохаси стало отлучение от прежней работы. За неделю до нынешнего интервью ему сообщил об этом старший начальник. "Некоторое время поработаешь на более простой, не требующей напряжения работе, и побыстрее выздоравливай". Произошел разговор, и на нынешней должности руководителя направления коммерческого отдела г-на Оохаси заменил его старший коллега.

Но это ладно. После долгой разлуки г-н Оохаси выглядит намного лучше. В клинику врача Накано в районе Кудан из своей квартиры на Эдогава он ездит на мотоцикле. Главная причина тому — головная боль от езды в электричках. В этот день к месту интервью он тоже приехал на мотоцикле. Атмосфера разговора по сравнению с прошлым разом была более оживленной, на его лице всплывала улыбка. Создавалось впечатление, что все движется в лучшую сторону…

Но, как говорит он сам, боль не видна постороннему глазу, и тяжесть этой боли ощутима только для него самого. Мы желаем ему поскорее выздороветь и вернуться на передовую.

После нашей первой встречи, с февраля по апрель включительно я приезжал на работу к восьми тридцати, и к трем уже возвращался домой. Головная боль не прекращалась весь день. Она как волны — то накатывала, то отступала. Болит и сейчас, и если заболит, то надолго. Как будто сверху наваливают, нахлобучивают что-то массивное. Есть и постоянная боль, будто от легкого похмелья. Постоянная. Когда чем-то увлекался, забывал, но все остальное время голова болела. Засыпал с мыслью "а-а, раскалывается". С конца августа до начала сентября неделю-две боль была сильнее прежней. Просыпался по ночам. Приходилось пить лекарства, ставить компресс со льдом. Посоветовался с начальником, тот говорит: не перетруждайся, работай только до обеда. С тех пор состояние остается неизменным. Наоборот, перешло в хроническое. Приезжая на работу, сразу выпиваю две таблетки баффарина. Если помогает, тем и ограничиваюсь. Сегодня выпил в целях профилактики. Сами понимаете, такой разговор.

С вами все в порядке? Извините, конечно.

Ничего-ничего. Все равно уже хроническое. Я работаю примерно в своем нынешнем состоянии и понимаю, как оно будет изменяться. Уже привык. Когда начинает болеть, в голове образуется некая точка, из которой боль распространяется по всей голове. Сейчас она слева. В разные дни она возникает то слева, то справа. Бывает, что по всей голове сразу.

Нынешняя моя работа — занесение в компьютер кодов разных видов работ по ремонту машин после аварии: пользоваться кодами очень удобно. Использую весь свой двадцатилетний опыт. Хорошо, когда фон монитора зеленый. От трех-четырехцветного фона начинают болеть глаза. Фокусирую на чем-нибудь взгляд, и начинается. Или смотришь на экран, кто-то окликнет, обернешься, присмотришься и — бах! Такая пронизывающая боль. Очень часто. Причем, если слева, болит внутри левого зрачка, если справа — то внутри правого. Будто меня пронзили вертелом. Когда длится такое, невольно задумываешься о самоубийстве. Со смертью станет легче. Я и сейчас думаю так же.

Пробовал сходить на прием к окулисту, тот немного посмотрел, и говорит: с вами все в порядке, состояние в пределах нормы. Вот и все. И ни о чем больше говорить не желает. Недавно разговаривал с одним врачом, тот сказал мне, что такие симптомы иногда возникают у сельхозработников. Если они используют органические фосфорные удобрения, поражаются нервы, и образуется сходное состояние.

Однако в этом году на обон[37] я в одиночку съездил к родителям в Иида. Расстояние в одну сторону — триста километров. Его-то я и промчался туда и обратно на 250-кубовом мотоцикле. Голова болит, беспокоился, смогу ли? Но вышло все, наоборот, очень приятно и легко. Воздух свежий, едешь себе, и сознание концентрируется четче, чем на обычной машине.

Но в конце этого лета, как я уже говорил, голова заболела опять. Некоторое время мог работать только в первой половине дня. Фирма пошла мне навстречу, но в конце октября меня освободили от руководящей должности. Начальник, конечно, обосновал: "Тебе вредно находиться на работе, сопряженной со стрессами". Спасибо ему за заботу, только очень горько с точки зрения опытного служащего.

"Работай, не напрягаясь". Так-то оно так, и я благодарен за такое внимание. Но уже через месяц после инцидента, с мая и до конца лета прошлого года я работал с большим рвением, чем обычно. Считал, что нельзя своими обстоятельствами причинять беспокойство фирме. Я терпел головную боль и работал в ущерб себе. Видимо, из-за этого тоже, как я уже говорил, прошлым летом в один момент взорвался. Чем же было для меня то терпение?.. Каждый день сплошные переработки, оставался на работе до последнего монорельса в полдвенадцатого, трудился не покладая рук. То, что я делал, было непозволительно, говорил мне позднее психиатр. Если задуматься, сказали бы мне: "Тебе нелегко, оставь ответственную должность, делай дело, не перетруждаясь", — признаться, это бы не противоречило моим нынешним мыслям.

Но я старался не брать в голову плохие стороны вещей. Досада — она ведь никуда не денется. И мне остается думать лишь о хорошем.

Говоря откровенно, сейчас я — как дева у окна. Стол мой передвинули на другое место, приезжаю на работу, а делать, по сути, нечего. Сажусь на свое место и перебираю какие-нибудь квитанции — работа, посильная любому. Накопленный до сих пор опыт уже не применишь.

И пусть это не стало для меня каким-то стимулом, я по-своему обдумываю разные планы: что, если сделать так, примут мои мысли к сведению или нет. Год вычеркнут из жизни. До сих пор я старался — все двадцать лет своего стажа. В сорок один стал начальником отдела, что само по себе несколько опережает обычный ход событий. Здесь можно позволить себе небольшую передышку. В чем я старался себя убедить.

И в самом деле — вы еще молоды, подрастают дети. Нужно терпеть и приводить организм в полный порядок. Сдаваться сейчас нельзя.

Да, не заглядывая в дальние дали, я шаг за шагом ступаю по земле. Смогу ли я избавиться от мучений, докуда смогу вести такой образ жизни — не знаю сам. Будущего не видно. Даже сейчас, работая до обеда, устаю.

Из-за несчастного случая по пути на работу мне перестали платить бонус, и мой годовой доход сейчас не превышает двух с половиной миллионов иен. Экономически ситуация крайне тяжела. Для служащих бонус — вещь существенная. Бонус покрывает все недостатки, возникающие в конце каждого месяца. И очень тяжко, если его не стало. Я недавно построил дом и выплачиваю банковский заем. Срок займа — тридцать лет, так что мне тянуть его до своего семидесятилетия.

Хоть у меня и болит голова, со стороны ничего особого не видно. Поэтому боль эта понятна только самому больному. Попробуйте представить, что каждый божий день вашу голову сдавливает камень или шлем. Если бы только освободиться от этой боли… Но, боюсь, мое настроение вряд ли понятно другим. Я ужасно одинок. Другое дело, лишись одной руки, или стань растением, тогда многие поймут и посочувствуют. Если бы я тогда умер, было бы легче. Вот до чего доходит… Но вспомнишь о семье, и понимаешь, что нужно держаться.

И только в тот день я случайно сел в первую дверь.

Сёити Инагава (64 года)

Поредевшие, но аккуратно уложенные седые волосы. Хороший цвет лица, но он совсем не толст. Лет десять назад начался диабет, и с тех пор он осторожен в еде. Вот только не может отказаться, если предлагают выпить. Любит сакэ.

Щегольская тройка темно-зеленого цвета. Прямая и уверенная речь. В нем невольно чувствуется убежденность человека, отдавшего послевоенной Японии полжизни. Также создается впечатление, что ему рано уходить на покой, что он еще поработает.

Инагава-сан родился в префектуре Кофу. Окончив электротехническое училище, поехал в Токио. В 1949 году поступил на работу в строительную компанию, где занимался оборудованием. Вскоре перешел в коммерческий отдел, начальником которого в шестьдесят вышел на пенсию. Из нескольких мест он получал предложения продолжать работу, но ему опротивело состоять на службе, и он вместе с двумя однокашниками открыл собственное дело; главным направлением стала продажа электроосветительного оборудования и консультации.

Работа шла своим чередом, но перетруждаться не приходилось. "Не расслабишься, но настроение, что тебя никто не использует, ни с чем не сравнимо". Сейчас Инагава-сан живет в городе Итикава (префектура Тиба) вдвоем с супругой. Двое детей выросли и отселились, есть три внука, самый младший родился через месяц после происшествия.

Особых увлечений нет. Всегда носит два амулета, подаренных женой.

Ближайшая ко мне станция — Симоуса линии Собу. До Синдзюку езжу без пересадки. Из дома выхожу в 7:25. На работу приезжаю в 8:40. Рабочий день начинается в девять, но поскольку фирма собственная, график не жесткий.

20 марта я смог сесть на освободившееся сиденье на Отяно-Мидзу. Эта станция — пересадочная, поэтому многие выходят. Затем пересел на Синдзюку на линию Маруноути, где тоже сел. Всегда входил в третий вагон.

В тот день также сел на первое сиденье третьего вагона. Смотрю — а там расползается какая-то лужа, будто что-то протекло. Это как раз то место, где между сиденьями лежал пакет с зарином. Сразу понял — это из него. Что это, я не знал, но по цвету напоминало пиво. К тому же странно пахло. Ненормальный запах. Бил в нос. Все это мне не понравилось.

В тот день поезд на удивление был свободнее обычного.