Подвійне життя - Сандра Міст

Лунає телефонний дзвінок.

— Так, я буду за півгодини.

Знову на нього чекає якась богемна вечірка. Втім, дуже добре. Конрад боїться, що його забудуть у високому світі. Забудуть, бо, можливо, у нього є лише один апогей, як у багатьох гідних людей, і він уже минув...

Я смотрю на каждую из пар, попадающихся мне на пути, и думаю: похоже, все отношения в этом мире очень хрупки. Я думаю приблизительно следующее: «Что бы, например, ты сделал, если бы тебе сказали, что ты — ничтожество? Что ты — ничего не стоишь, что ты всего лишь все-что-есть, извини, ничего лучше не нашлось? А как бы ты отреагировал, если бы она сказала, что ты плохо выглядишь?

Что ты — это проходной вариант, временная пристань, жилетка, дурак, который просто позволил себе влюбиться, потому что какие-то кретины считают, что любовь — это прекрасно. Полное, полное дерьмо. Твои руки — это короткие ручки идиота. Твои ноги — тоже короткие, дрянь, кривые, что-то вроде дерьма. Твое мужское достоинство, как его называют в народе, — самое короткое мужское достоинство в мире, которое ничего не может. Ты маленького роста. Ты тупой. Ты неудачник. Для тебя важны чувства, а молодой женщине еще рано думать о чувствах. Сначала необходимо самоутвердиться, всячески, со всеми, во всех позах, я еще не знаю как. Замуж за тебя, ясный пень, никто никогда не выйдет. Детей от тебя, конечно, тоже не будет. Да кто ты такой? Посмотри на себя в зеркало! Ничтожество! У тебя мрачное выражение лица, как у волка! Ты меня слишком любишь, сама не пойму за что. Наверное, потому что ты — дерьмо. Да, наверное, поэтому. Сто пудов».

БГ в одной из своих песен сказал приблизительно следующее: я думал, что люблю, пока слышал слово «да».

Я зеваю и отворачиваюсь от парочки. Мое самоутверждение с некоторых пор держится на следующем: никто, кроме меня, этого бы не выдержал.

Я сажусь в автобус, располагаюсь возле окна и представляю себе, как покупаю все альбомы «Modern Talking» и даже «The Best of эта пурга» тоже. MP 3. Я приношу их в свой шикарный загородный особняк. Складываю на столе домиком. Интересно, сколько у «Modern Talking» альбомов? Наверное, 500. Вот, я располагаю эти 500 альбомов друг на дружке так, чтобы края соприкасались и не расходились в разные стороны. По всей видимости, не эта позиция называется «домиком», но не важно.

Небольшое лирическое отступление. Сейчас идет фильм «Пока ты спал». Нет, меня не раздражает Сандра Баллок, нет, не она. Меня раздражает чувак, который играет брата коматозного героя. Такий собі дуже порядний і надійний хлопець. Той, Що Може Подарувати Щастя Жінці. Настоящий Мужчина.

Он бы не раздражал меня так, если бы не ты. Именно после этого фильма, где ему повезло, я впервые услышала от тебя, что Всякая Нормальная Женщина — хочешь Выйти Замуж и Родить Детей. Сейчас я смотрю этот дерьмовый фильм во второй раз.

Лирическое отступление закончилось. Итак, я остановилась на том, что расположила 730, или сколько их там, альбомов «Modern Talking» друг на друге. Я беру бейсбольную биту. Откуда у меня бейсбольная бита, ну, как же, я же только и делаю, что играю в бейсбол, понятия не имею, откуда у меня бейсбольная бита. Тем не менее у меня в руках крепкая, покрытая лаком, отличным лаком, бита из отличного дерева, отличная дубинка. Я наношу первый удар. Второй удар приходится уже на 1460 альбомов известной поп-группы. Как можно слушать такую идиотскую музыку?

2920 дисков.

И получать от этого удовольствие?

3840 дисков. Впрочем, тебе всегда нравилось стремительное музыкальное дерьмо.

А теперь главное — собрать этот миллион дисков и выбросить к чертям.

Вот и моя остановка. Автобус тормозит, и я выхожу. Это были мои мысли после рабочего дня.

Конрад прокидається посеред ночі. Він важко дихає.

Його жінка страшенно полюбляє «Modern Talking».

Він іде до кухні випити води. Іде до кухні. Наливає собі у чашку води і жадібно п'є.

Щось зміниться, думає Конрад.

Щось неодмінно має змінитися, або вона помре.

То, что еще хоть как-то выдерживаешь в день первый, невыносимо в день второй. Естественно, все силы угроблены еще вчера. Конечно, конечно, я умираю. Сил нет.

На языке вертится коротенькая молитва, вот-вот она сорвется с губ — и не останется вообще ничего. Вот-вот.

Верстальщик приносит очередной материал. Господи, сколько уже писано-переписано об этих валовых затратах! ВЗ, ВЗ, ВЗ! И это только на моей памяти! Знали бы графоманы всей земли, что есть такая неисчерпаемая тема, были бы еще счастливее... Впрочем, что может написать графоман-филолог о валовых затратах! Что ж, хорошо, пусть напишет графоман-экономист. Вот он и пишет...

Молитва вот-вот сорвется, надо только, чтобы она не срывалась. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй нас, грешных». «Нас» иногда сменяется более честным «меня». Хотя — как знать. Впрочем, до отождествления себя со всеми окружающими мне очень далеко. В данный момент я в полной непроходимости...

Конрад уломлюється до кабінету Порадника.

— Вона зараз помре.

Порадник спокійно дивиться на нього.

— Сідай.

— Ви не розумієте, цілком реально, у моєму сні