Ода до радості (збірник) - Сергій Вікторович Жадан

– Где Анечка?! Аня!!!

– Мам, она вот. Возле Димы.

– Дим, возьми ее за руку. Возьми Анечку за руку, слышишь?!

Прохожу под рамкой, и она отвечает пронзительным писком. Снимаю часы и клипсы – пищит; снимаю заколку для волос. Прохожу.

– Женщина, у вас в сумочке маникюрные ножницы.

– Что?…

– Режущие предметы запрещены к провозу в ручной клади.

– И много я, по-вашему, смогу разрезать маникюрными ножницами?

Завожусь, почти срываюсь; Димка, беззвучно пройдя через рамку с Анечкой за руку, приобнимает за плечо:

– Не спорь, ну их. Отдай.

Женщина с короткой седой стрижкой опускает в тот же контейнер бутылку газированной воды. Встретившись со мной взглядом, сдержанно улыбается:

– На Остров?

– На Остров.

Никиту все никак не пропустят, он проходит под рамкой снова и снова, о чем-то спорит с аэропортовскими сотрудниками, надо вернуться, разобраться, что там не так. Делаю движение, и тут он подхватывает сумку с ленты, бежит к нам, на ходу приседая и завязывая шнурки на кроссовках. Седая женщина уже прошла вперед по коридору, ее обрамляют, словно телохранители, две мужские спины, один ведет за руку мальчика, по росту – прикидываю – примерно Алининых лет.

В аэропортах все делается заранее, и никуда не нужно спешить.

Сидим в накопителе. Мы с Димкой сидим, а дети мгновенно разлетаются в разные стороны, словно шарики ртути, – даже, казалось бы, взрослый Никита, даже Анечка, соскользнув с отцовских колен, – и невозможно держать в сфере внимания сразу их всех, и это невыносимо. Не вижу Алину, нигде. Алина!!!

– Вон. С молодым человеком.

Димка показывает вытянутой рукой, его научили в детстве, что нельзя пальцем, и получился этот смешной полководческий жест. Да, правда, вон, рядом с тем мальчиком, голова к голове над планшетом, свешиваются распущенные волосы, она уже месяц в знак протеста не заплетает кос… Анечка носится туда-сюда, периодически останавливаясь и влипая лицом в стеклянную стену, такая маленькая на фоне самолетов, заправляющихся и проезжающих вразвалку по взлетным полосам. Никита?!

– Подружатся.

Говорит седая женщина, и я резко оборачиваюсь – она совсем рядом, на соседнем кресле, слишком близко, я ни за что не подсела бы к кому-то вплотную, когда вокруг полно свободных мест.

– Ваш сын? – спрашивает Димка у меня за плечом.

– Младший. Одиннадцать, а старшему семнадцать.

– Будете его трудоустраивать на Острове? У нас та же ситуация, девчонки-то маленькие, а парню нашему пятнадцать скоро…

Никогда, насколько я помню, Димка не называл Никиту «нашим», с чего это вдруг?… режет по живому эта дипломатичная фальшь для чужих, передергиваю плечами, огрызаюсь, не оборачиваясь:

– Куда он делся, ты не знаешь? Уже посадка вот-вот. Найди его!

– В дьюти-фри, наверное. Или колу пьет.

– Найди!!!

Он встает, и я мгновенно, на рефлексе, отодвигаюсь в освободившееся теплое кресло. Становится чуточку легче.

– Вы кто? – интересуется женщина. – По какой специальности на Остров?

– Никто. Жена.

Получается жестко, почти по-хамски; беру себя в руки, пытаюсь даже улыбнуться:

– Муж – орнитолог. Это он выиграл программу.

– А я – дендролог, изучаю джунгли. Думаю, будем видеться в институте. На Острове всем так или иначе приходится общаться.

– Конечно. Сколько там того Острова.

Алина что-то втолковывает мальчику, тыча пальцем в планшет. Мальчик черненький, а так очень похож на мать. Она выглядит намного старше меня – видимо, из-за седины. Хотя, наверное, и правда: сначала научная карьера, экспедиции в джунгли, и только потом старший сын. Младший, конечно, от другого мужчины. Интересно, он тоже летит по программе – или так, муж?

– Мне кажется, Остров – совсем не то, что мы о нем думаем, – говорит она. Внезапно. Я даже вздрагиваю.

Она может знать.

– А вы разговаривали с кем-нибудь… там, на Острове? И кто оттуда вернулся?

– Да, конечно.

– И что они говорят?!

Истерика прорывается наружу; прикусываю язык, пытаюсь взять себя в руки. Анечка стоит у стеклянной стены. По ту сторону возле маленького самолета цвета яркой травы останавливается тележка с багажом.

– Они так ничего и не поняли, – отвечает женщина. – По крайней мере, те, с кем я общалась. Не поняли, что это было и зачем. Зачем Остров, зачем исследования, зачем обязательно семья и, главное, зачем жесткий лимит в пять лет. Самое смешное, что и не пытались понять.

– А вы… понимаете?

Едва сдерживаюсь, чтобы не бросить что-нибудь язвительное. Ее там не было, что она может понимать? Что можем понимать мы все?!

Она улыбается – с таким выражением, как если бы я не смолчала.

– Не уверена. Но там, на месте, надеюсь все-таки разобраться. Кое-какие мысли есть.

Раздается юношеский басок, и я вздрагиваю.

– Мам, пошли. Посадку объявили.

Это не мне. Это ей. Высокий чернявый парень подхватывает сумку и рюкзак; на случайном пересечении взглядов улыбается мне. У него уже пробиваются усы. Его мать встает, она едва достает ему до плеча и вскидывает подбородок, с забавной гордостью хвастаясь передо мной этой разницей. Но представлять мне своего сына не спешит, мы с ней и сами-то до сих пор не познакомились, не назвали друг другу имен… успеем еще.

Мои уже возле прохода, и Димка, и дети.

Идем на посадку.

Самолет летит.

За иллюминатором яркое солнце, слепящее, каким оно всегда бывает наверху, над облаками. Под нами – снежная равнина, иллюзия безупречна, и только вихревые верхушки некоторых сугробов выдают их небесную природу. Белое безмолвие – в наше время оно бывает только здесь, высоко над морем и землей.

Анечка сначала смотрела в окно, а теперь спит, прильнув к моему плечу.

Нам очень далеко и долго лететь.

Я смотрю вниз, а там море. Синее-синее-синее.

Я смотрю очень внимательно, чтобы не пропустить Остров. Мама заснула, и папа тоже, Никита читает книжку, Алинка до сих пор играет с чужим мальчиком на его планшете. Я первая увижу Остров, раньше их всех!

В мое окошко, оно называется лю-ми-натор, видно самолетное крыло. Оно зелененькое и немножко качается. Мама сначала боялась, что меня укачает, я же никогда раньше не летала на самолетах, – но тут не как в машине, совсем не укачивает, а наоборот, очень-очень здорово. На море светятся блесточками маленькие волны.

И вдруг зеленое крыло кренится вниз, и море встает наискосок, и волны делаются большие. Мы спускаемся!!! А значит, уже должен быть Остров. Я прижимаюсь к окошку, носом в холодное стекло, и смотрю во все глаза. Где он?…

Никакого Острова нет. Везде только море – синее, огромное, страшное.

И тут из