Справжні сповіді Адріана Моула - Таунсенд Сью

Шарон так же скучно разговаривать со мной, как и мне с ней, посему за общением мы отправляемся в другие места. Она к матери и пяти сестрам, а я к Пандоре Брейтуэйт – истинной любви всей моей жизни.

Я люблю Пандору с 1980 года. Два года назад наши пути разошлись. Пандора уехала в Оксфорд изучать русский, китайский и сербохорватский, я же ставлю штампы на книги в библиотеке городка, где родился. Я пошел работать в библиотеку, ибо жаждал погрузиться в литературу. Ха! Да это не библиотека, а штаб партии жалких обывателей. На работе я ни разу ни с кем не побеседовал о литературе. Ни с коллегами, ни с читателями.

В рабочее время я занят тем, что снимаю книги с полок и ставлю их обратно. Иногда меня отвлекают читатели идиотскими вопросами: "А Джеки Коллинз здесь?" Обведя библиотеку преувеличенно недоуменным взглядом, я отвечаю: "Маловероятно, мадам. По-моему, она живет в Голливуде".

Иногда ко мне на работу приходит мама, хотя я строго наказывал ей не делать этого. Моя мать не умеет управлять своим голосом. От ее смеха капуста киснет. Внешность у нее всегда была яркой, но сейчас, на сорок третьем году жизни, эта яркость граничит с эксцентричностью. Чувство цвета у матери отсутствует напрочь. Кроме того, она носит сандалии на веревочной подошве. Зимой и летом. Игнорирует таблички "Не курить" и входит в двери, на которых написано: "Только для сотрудников".

Отец никогда не бывает в библиотеке. Говорит, что при виде стольких книг разом ему становится плохо.

К несчастью, я все еще живу с родителями (и пятилетней сестренкой Рози). Эта семейная жизнь вчетвером протекает в мрачной атмосфере. Я часто ощущаю себя персонажем из пьесы Чехова. У нас даже вишня в саду растет.

Я исходил весь город в поисках дешевого жилья и дал объявление в местную газету:

Писатель снимет комнату, предпочтительно на чердаке.

Некурящий, респектабельный.

В быту аккуратен. Рекомендации прилагаются.

Плата за жилье не более 10 фунтов в неделю.

Получил три ответа. Одна старушка предложила жить у нее бесплатно, но взамен помогать ей кормить тридцать семь кошек и девять собак. Второй ответ был от анонима, пожелавшего "хорошенько продуть мою толстую кишку". А третий от некоего мистера Икса Диабло.

Я отправился посмотреть комнату, предложенную мистером Диабло. Стоило ему открыть дверь, как я сразу понял, что проживание в непосредственной близости от этого человека удовольствия мне не доставит. Растительность на лице я в принципе не перевариваю, бородища же мистера Диабло неровными уступами спускалась от носа до пупка и оканчивалась свалявшимися прядями. Однако я не развернулся с порога, но поперся за хозяином вверх по шаткой лестнице смотреть жилье. Комната находилась под самой крышей, и мебели в ней явно не хватало: кроме кровати и сооружения, напоминавшего алтарь, не было ничего. С крюков на стенах свисали пурпурные накидки.

– Правда, по четвергам мы здесь устраиваем собрания. Заканчиваем после полуночи. Вас это очень стеснит?

– Боюсь, да, – ответил я. – Не хотелось бы... э-э... делить помещение с незнакомыми людьми.

– Но вы можете к нам присоединиться, – радостно предложил хозяин. – У нас веселая компания, хотя общественность заклеймила нас проклятыми сатанистами.

На полу лежал разноцветный ковер, такой рисуночек только сумасшедший мог придумать. Возможно, его и сделали за высоким забором дурдома. Мой взгляд привлекло красное пятно.

– Исключительно кровь животных. – Дабы успокоить меня, мистер Икс Диабло потер пятно пальцем босой ноги. – Мы не увлекаемся человеческими жертвоприношениями, – добавил он добродушным тоном.

Я ответил фразой из словаря робких и трусливых:

– Мне надо подумать.

– Обязательно, – согласился хозяин, проводил меня вниз по лестнице и отпустил на волю.

Мне отнюдь не улыбалось каждый вечер по четвергам шляться по улицам либо надевать пурпурный плащ и вместе со всей веселой компанией бормотать заклятья над зарезанным животным. Посему я отказался переселиться под крышу мистера Диабло. Это было на прошлой неделе.

А сегодня вечером моя мать осведомилась:

– Послушай, когда ты уедешь из дома? Мы хотим сдать твою комнату.

Моя мать не сторонница деликатных подходов. Выяснилось, что она ответила на объявление двух университетских студентов и вознамерилась стать их домохозяйкой. Сдача комнаты принесет ей семьдесят фунтов в неделю. На пятьдесят фунтов больше, чем она получает от меня. Какие тут могут быть разговоры! Два студента (изучающие инженерное дело) переедут в мою комнату в пятницу. Мать закупила еще одну односпальную кровать, и теперь она стоит немым укором, прислоненная к стене моей спальни.

Вторник, 14 июня

Сегодня мне было трудно сосредоточиться на работе. Миссис Фроггат, директор библиотеки (жирная пятидесятилетняя баба, похожая на облезлого барсука, переболевшего желтухой), обратилась ко мне за обедом:

– Моул, вы убрали Джейн Остин из отдела великих английских классиков и поставили ее на полку легких любовных романов. Прошу объяснить почему.

– По моему мнению, – огрызнулся я, – это называется правильной классификацией. Романы Джейн Остин – любовная макулатура, которую читают только высокомерные безмозглые кретины.

Откуда мне было знать, что "Джейн Остин и значение ее творчества для Англии 1950-х гг." было темой диссертации миссис Фроггат по английской литературе? Ведь это случилось за много лет до моего рождения! Я уже упоминал, что в библиотеке мы никогда не обсуждаем ни книг, ни писателей.

Ближе к вечеру миссис Фроггат вызвала меня к себе и сообщила, что по причине сокращения государственного финансирования в библиотеке грядут увольнения. Я спросил, скольким сотрудникам придется уйти.

– Только одному, – ответила поклонница Джейн Остин. – И поскольку вы, Адриан, поступили на работу последним, вам первому и уходить.

Теперь я и бездомный, и безработный!

Среда, 15 июня

Вернувшись с работы, где меня бойкотировали и поливали грязью (оказалось, что все сотрудники обожают Джейн Остин!), я поднялся в свою комнату и обнаружил, что мать выбросила мои игрушки из шкафа. Ушастика, серо-розового кролика, нигде не было видно! Я ворвался в кухню, где мать развлекала соседей за чаем, глянул сквозь густую завесу сигаретного дыма матери прямо в глаза и спросил:

– Где Ушастик?

– Во дворе, в мусорке. – У нее хватило совести опустить глаза. Она понимала, что поступила бесчеловечно по отношению ко мне и Ушастику.

– Как ты могла? – холодно бросил я и рывком распахнул дверь во двор.

Потертые уши кролика торчали из черного пластикового мешка. Я вытащил его, отряхнул, затем вернулся в дом через кухню, громко хлопнул дверью и ринулся к себе наверх. На кухне раздался оглушительный взрыв женского хохота.

Мы с Ушастиком ровесники. Пьяный отец купил его в день, когда я родился. У Ушастика только две лапы, больше у него никогда и не было, но он все равно настоящий кролик. В голове не укладывается, как можно было его выбросить! Я немедленно упаковал чемодан, заботливо уложил Ушастика в пакет, спустился на кухню и бросил матери:

– Я уезжаю. Книги заберу позже. – И вышел.

Четверг, 16 июня

Жить в доме Шарон и еще восьмерых Боттсов – сущий кошмар. Мне предложили ночевать на диване в гостиной, но Боттсы никогда не ложатся спать. Они торчат в гостиной, разговаривают, кричат, ссорятся и смотрят кровавые фильмы на видео. Несколько Боттсов, Шарон в том числе, отправились спать в три часа утра, но остальные затеяли шумную дискуссию о детях, предохранении, менструациях, смерти, похоронах, ценах на мороженое, Клементе Фрейде (18), группе "Квин", человеке на Луне, собаках, кошках, хомячках, различных болячках, от которых они страдают, и тряпках, которые им надоели. Послушав с час, как они злобно сплетничают о некоей Линде Евангелисте, чье имя мне абсолютно ни о чем не говорило, я закрыл глаза и притворился, будто сплю. Поняли ли они намек и разошлись по своим комнатам? Ничуть не бывало.

– Странный парень, а? – заметила миссис Боттс. – И что только Шарон в нем нашла?

Они что, обо мне говорят?

– Считается, что он жутко башковитый, – сказала Марджори, старшая сестра. – Но по нему не скажешь. Весь вечер просидел тут как пень.

– Шустрый придурок, – вставила Фара, младшая. – Шарон говорит, он может четыре раза за ночь.

– Что может? – взвизгнула миссис Боттс. – Вдеть нитку в иголку?

Боттсы зашлись писклявым хохотом, затем долго и шумно топали по лестницам и наконец легли спать.

В шесть утра мистер Боттс, застенчивый и, что не удивительно, тихий человек, пришел в гостиную завтракать.

– Надеюсь, я вам того, не помешаю? – вежливо осведомился он и включил телевизор.

– Нисколько. – Я встал, подхватил чемодан, стоявший в прихожей, и вышел в утреннюю прохладу.

Я находился на первом этапе пути в Оксфорд. Там я намеревался броситься Пандоре на шею, умоляя приютить меня.

Пятница, 17 июня

В квартиру Пандоры я попал к обеду. Пандоры дома не оказалось, она была на занятиях. Впустил меня другойобитатель квартиры – томный молодой человек по имени Джулиан Твайселтон Пятый. Мы поздоровались за руку. Разношенная резиновая перчатка крепче на ощупь, чем рука этого малого.

Я спросил из вежливости, что он делает в Оксфорде.

– А, просто тусуюсь, – любезным тоном ответил он. – Я не стану сдавать выпускные. Экзамены сдают только те, кто собирается работать.

Он предложил мне кофе по-турецки. Не желая показаться провинциальным недотепой, я согласился. Отхлебнув, пожалел, что пошел на поводу моего комплекса неполноценности. Спросил у Твайселтона Пятого, на каких условиях они с Пандорой снимают квартиру.

– Я женат на Пандоре, – ответил он. – Теперь она – миссис Твайселтон Пятая. Это одолжение я сделал ей на прошлой неделе. У Пандоры бзик насчет первых браков, она считает, что они должны скоропалительно распадаться, так что очень скоро мы разведемся. Мы не любимдруг друга, – добавил он. – Откровенно говоря, я предпочитаю представителей моего пола.

– Отлично, – отозвался я, – потому что я намерен стать вторым мужем Пандоры.

Из моего пакета вывалился Ушастик.

– Боже, что это за дивное создание? – заверещал Твайселтон Пятый. Он прижал Ушастика к своей твидовой груди.

– Это Ушастик.

– О, Ушастик, – замурлыкал Твайселтон Пятый, – какой ты красавчик! Нет, сэр, не отрицайте, вы заслужили комплимент!

В комнату вошла Пандора.